Секстет

Дверь действительно скрипнула. Он, нахмурившись, прошел через холл, посмотрел в глубину тусклого коридора, который, судя по чертежам Хиллиарда Уайта, вел к внутренней лестнице, ведущей на верхний уровень, где были расположены спальни Наташи и Джонатана. На планах квартиры этот коридор проходил строго по центру, а сейчас Корт видел, что он вовсе не прямой и смещен в сторону. Он загибался под углом, которого на плане не было, а справа вместо предполагаемой комнаты была стена. Он скользнул взглядом по картине Наташиной матери, висевшей на стене. Эта картина вызывала в нем наибольшее отвращение, на ней была изображена мужская рука, сжимающая мясистый стебель отвратительного белого цветка. Вдобавок картина висела криво. Корт потянулся, чтобы ее поправить, но вдруг услышал за стеной настойчивый скрежещущий звук, словно кто-то царапал штукатурку, отчаянно стараясь выбраться наружу. Корт, выросший в сельской местности, сразу понял, что это крыса.

Мальчиком он стрелял крыс в амбаре у своего дяди. Это было непросто, потому что крысы были ловкими и быстрыми. Они умирали не сразу – долго извивались, кувыркались и визжали. Это было отвратительно, но он смотрел как завороженный. Особенно мерзко было собирать дохлых крыс – его преследовал суеверный страх, он боялся, что какая-нибудь из них оживет и укусит его. Он обнаружил также, что живые крысы уносят куда-то трупы. Они делали это ловко и смело, их не отпугивало даже его приближение. Корт не понимал, зачем они это делают: устраивают ли собратьям пышные похороны или пожирают их. Он стоял, уставившись на стену, на лбу выступили капельки пота. Все детские страхи ожили в нем. Но скрежещущий звук внезапно оборвался.

– Джонатан, ты хочешь, чтобы я почитала, или рассказать тебе историю? – спросила Мария, когда шаги Наташи замерли в отдалении. Хлопнула дверь. Мария включила ночную лампочку. Джонатану было с ней хорошо – не так хорошо, как с родителями или Анжеликой, но все равно хорошо. Он уже привык к Марии.

Специальностью Марии были сказки, и знала она их очень много. Она рассказала ему о Гензеле и Гретель, о Красной Шапочке, о Рапунцеле, о Золушке и Спящей Красавице, заколдованной злой мачехой, которая, по словам Марии, была ведьмой.

Мария очень убедительно изображала ведьм. Джонатан от души наслаждался этими представлениями в «Карлейле» в обществе Анжелики. Но ему не особенно хотелось, чтобы это происходило здесь, в «Конраде». В «Конраде» никогда не бывало спокойно и тихо, всегда слышались какие-то странные звуки – как раз тогда, когда он укладывался спать.

– Мы можем посмотреть новую книгу про животных, – несколько неуверенно предложил он. – Мне папа подарил на День Благодарения. – Помолчав, он продолжал: – Папа сейчас внизу с мамой. Может быть, он станет у нас жить.

– Это будет просто чудесно, правда? – обрадовалась Мария.

Она сняла очки – чтобы лучше видеть его. Раньше Джонатан никогда не видел ее без очков с толстыми и выпуклыми линзами, а теперь, когда увидел, подумал, что у нее странные глаза – близко посаженные и желтоватые. Он всегда думал, что глаза у Марии карие. Он так и сказал.

– Карие, зеленые, голубые… – Мария захлопнула книгу. – Контактные линзы. Все цвета радуги. В наше время глаза можно покупать в магазине. А ты не знал?

– Не знал.

– Толстая, худая, блондинка, брюнетка, бледная, загорелая… – Мария рассмеялась. – Женщина может стать какой угодно. Это магия, мистер Зоркий Глаз. – Она ущипнула его за руку.

Джонатану не понравилось, как она это сказала, да и ущипнула она его довольно чувствительно. Он с сомнением взглянул на нее. Он бы не удивился, если бы узнал, что Мария волшебница. Она приходила к его матери в «Карлейл» делать ей массаж перед спектаклем с кучей разных баночек, в которых были мази. Однажды Мария сказала ему, что мази волшебные. А когда он рассказал об этом матери, та улыбнулась: «В своем роде волшебные. Они хорошо пахнут и помогают мне расслабиться».

Джонатан потянул носом. Мария едва уловимо пахла своими мазями, и он узнал запахи розмарина и лаванды. Однако они не вполне скрывали другой, более резкий запах. Это мог быть запах крови или пота – от Марии пахло волнением, возбуждением. Он потянул ее за рукав.

– Мария, твои специальные мази – они волшебные? Ты их сама делаешь?

– Конечно. Я их мешаю, мешаю, мешаю…

– А что ты в них кладешь?

– Глаза тритона и вороньи лапки. Улитки, ракушки и зеленые лягушки. Конфеты, пирожные, сласти всевозможные. – Она закашлялась. – Когда-то у меня был маленький мальчик. Знаешь, что с ним случилось? Сначала он рос у меня в животе. Ты знаешь, что маленькие дети живут в животе?

Он бросил на нее презрительный взгляд.

– Конечно, знаю. Про это написано в моих книжках. Человеческие дети остаются там девять месяцев. У маленьких зверей это время гораздо меньше, а у слонов…