Сексуальная культура в России

Выборочные опросы школьников, учителей и родителей показывали то же самое. В нашем опросе 16–19-летних юношей и девушек в 1995 г. с мнением, что «сексуальным отношениям нужно уделять не меньше внимания, чем учебе или работе», согласились 59 % девушек и 60 % юношей (не согласились соответственно 21 % и 23 %). С идеей ввести в школах специальный курс сексуального просвещения были согласны 88 % девушек и 78,5 % юношей (против – 5 % и 9 %). В 1997 г. за введение специального школьного предмета, посвященного сексуальным отношениям, высказались более 80 % педагогов и около 90 % учащихся 7–9-х классов и их родителей.

Конечно, это была только верхушка айсберга. Как только заходил вопрос о том, чем именно должно заниматься сексуальное просвещение, кто и как должен его проводить, мнения расходились. При анкетировании группы школьников в Москве в 1993 г. 50 % подростков сказали, что хотели бы получать информацию от врачей, 22 % – из специальной литературы, 18 % – от родителей и никто – от школьных учителей. На вопрос о необходимости специальных школьных уроков полового просвещения положительно ответили 71 % учителей, 69 % родителей и только 21 % подростков. Между прочим, 83 % учителей тоже считали, что вести этот предмет должен «человек со стороны» (Буторина, 1994). 95 % проинтервьюированных в 2001–2002 гг. управленцев в Брянске и в Москве сказали, что считают сексуальное просвещение подростков необходимым, но многие сомневались в позиции своих начальников: «Они же не понимают эту проблему. У них дети выросли, у них жены на аборты ходили всю жизнь, и всегда это были чисто женские проблемы. Это же надо еще донести до них, что это вот проблема, что поезд уже идет без нас» (Гурко, 2003. С. 149).

Мнения подростков и взрослых о содержании соответствующего курса также не во всем совпадали. Это ясно показал опрос 1997 г., проведенный для выработки оптимальной стратегии будущего курса. Хотя на первом месте у подростков, как и у взрослых, стояли проблемы безопасного секса, у них присутствовали также многие другие вопросы, причем интересы мальчиков и девочек в ряде случаев не совпадали. Девочек значительно больше волнует профилактика сексуального насилия (разница с ответами мальчиков составляет 25 %), методы контрацепции (разница 12 %), брак и семейная жизнь (разница почти 12 %), зачатие, беременность и роды (разница 10 %) и психология взаимоотношений между полами (разница 6 %). Мальчиков больше интересует сексуальная техника – как получить от секса больше удовольствия (гендерная разница 15 %) и улучшение сексуального здоровья (разница 7 %), под которым подразумевается прежде всего высокая потенция. Координировать эти ожидания в свете коренных интересов общества как целого должны были специалисты, которых в России никто никогда не готовил. Понимая это, но не имея в своем распоряжении ни средств, ни подготовленных кадров, Министерство образования РФ создало в 1994 г. общественный Экспертный совет, в состав которого вошли руководящие работники просвещения, в том числе местные, представители Минздрава и отдельные ученые (никого из них я раньше не встречал), включая меня, и стало искать материальную и методическую помощь за рубежом. К сожалению, вопреки моим рекомендациям, к этой работе ни на одном этапе не был привлечен доктор медицинских наук профессор В. Е. Каган, единственный человек в стране, сочетавший солидные теоретические знания с практическим опытом сексуального просвещения и одинаково авторитетный для врачей и педагогов (его книги и учебные пособия печатали и «Медицина», и «Педагогика»). Не привлекались и учителя-практики, хотя некоторый положительный опыт в стране был (например, в Ярославле). Не было и реального взаимодействия с РАПС, имевшей собственную стратегию сексуального образования (Гребешева, Камсюк, Алесина, 1997). Видимо, обе организации побаивались взаимной конкуренции, тем более что у них были разные акценты: в РАПС доминировали врачи, особенно гинекологи, а в учреждениях Минобразования педагоги.