Сексуальная жизнь Катрин М. (сборник романов) (ЛП)

Когда Кэнди пришла в гараж, Эммануэль снова стоял на коленях — только на этот раз он подтачивал лезвия газонокосилки.

— Какой ты трудолюбивый! — воскликнула Кэнди, одарив его лучезарной улыбкой. — В такой замечательный день можно заняться и чем-нибудь поинтереснее!

— Чё?

Она протянула ему бокал. Подошла совсем близко, почти вплотную — чтобы он непременно почувствовал и тепло ее тела, и аромат «Табу».

— Это херес, — сказала она и указала на деревянный ящик, мол, давай сядем. — Надеюсь, тебе понравится.

— Чё?

Они сели на ящик, и Эммануэль осторожно пригубил вино. Только теперь до него начало доходить, для чего его сюда позвали.

— Хорошее! — сказал он, улыбнувшись в бокал.

— Да, — подхватила Кэнди. — Рюмка хорошего хереса — это изысканно и благородною. В отличии, скажем, от чая. Чай — это как-то совсем уже по-мещански, ты согласен?

— Чё?

— Ладно, — Кэнди решила поторопить события, потому что, на самом деле, она была возбуждена и взволнована до предела, хотя и старалась этого не показать, — расскажи о себе: чем ты живешь, что тебе интересно, какие у тебя планы на будущее? Мне все интересно — рассказывай. — Чё?

— Господи, Эммануэль, — Кэнди тихонько вздохнула, и взгляд у нее стал печальным и грустным. — Я понимаю, как тебе трудно, в чужой стране… одному…

Она прикоснулась к его руке, закрыла глаза и потянулась к нему, как бы желая утешить, показать, что она все понимает — и почувствовала, как ее грудь легонько прижалась к его предплечью. Это вышло случайно, но очень к месту. Кэнди была уверена, что сейчас будет жаркий, неистовый поцелуй, но ничего подобного не произошло. Она удивленно открыла глаза и увидела, что садовник смотрит на нее как-то странно — недоверчиво и подозрительно. Ей стало неловко за свой порыв, и она попыталась скрыть смущение, проговорив:

— Эммануэль, посмотри на меня. Послушай меня, — она взяла его за руку и продолжила очень серьезным, предельно серьезным тоном: — Я знаю, ты думаешь, будто папа… мистер Кристиан… тебя не любит. Но я хочу, чтобы ты понял, что мы очень разные, и не все такие, как он… я имею в виду, не все люди такие, как он. Понимаешь? В мире нет ничего прекраснее человеческого лица. — Теперь она говорила не просто серьезно, а даже строго, почти сурово, и садовник смотрел на нее с удивлением.

— Я знаю, ты все понимаешь, — продолжила Кэнди чуть мягче. — И ты понимаешь, что я не такая, как он — и ты очень мне нравишься. — Она опять потянулась к нему, закрыв глаза, и сама поцеловала его, прямо в губы, по-настоящему, опрокинув в процессе их бокалы с хересом. Она уже приготовилась сказать ему, чтобы он не беспокоился из-за каких-то бокалов, ведь это всего лишь вещь, материальный объект, не имеющий никакого значения, но в этом не было необходимости — потому что садовник не стал беспокоиться из-за каких-то бокалов. Он удивленно вздохнул, но быстро справился с изумлением и ответил на ее поцелуй — еще как ответил! При этом его рука скользнула за вырез платья и легла на грудь Кэнди, а другая рука угнездилась у нее между ног.

— Ты мой хороший, — прошептала Кэнди, — я тебе так нужна, так нужна!

Но все происходило гораздо быстрее, чем она себе представляла, и когда он рванул ее белые трусики, пытаясь сорвать их в порыве безудержной страсти, ей стало страшно, по-настоящему страшно.

— Нет, дорогой, не сейчас, не здесь. Не надо, пожалуйста, — она вырвалась из его исступленных объятий и бросилась к двери из гаража, но он догнал ее на пороге и попытался возобновить свой натиск. Она выбежала во двор, и Эммануэль рванулся следом — с намерениями вполне очевидными.

Ей все-таки удалось его успокоить, уже у рододендронов.

— Сегодня ночью, — шепотом пообещала она. — Приходи ко мне ровно в полночь. — Она показала ему окно своей спальни, которое было как раз над ними. — Да, милый, я вижу, как я тебе нужна, — сказала она, прижимаясь к нему бедром. — Но пусть все будет красиво у нас с тобой. Пусть все будет как надо. Приходи ко мне в полночь, — повторила она и поспешила вернуться в дом. И, кстати, правильно сделала, потому что новенький «Плимут» мистера Кристиана уже заворачивал на подъездную дорожку.

За ужином мистер Кристиан спросил с хмурой серьезностью, разворачивая салфетку:

— Хорошо прошел день?

— Так себе, — отозвалась Кэнди, сосредоточенно ковыряя вилкой творог и персиковый салат у себя на тарелке и стараясь не смотреть папе в глаза.

— Гм, — нахмурился он, — ничего не случилось, надеюсь?

— Нет, нет, — быстро проговорила Кэнди с напускной беспечностью.

— Гм, — мистер Кристиан кашлянул, прочищая горло. — Тетя Ида приглашала нас завтра к себе, на воскресный обед.

Кэнди продолжала есть.

— Даже не знаю, идти или нет, — сказал папа, старательно сдерживая раздражение. — То есть, какой смысл идти в гости, если все время сидеть и дуться.

Кэнди сердито взглянула на папу, а тот снова откашлялся и продолжил, довольный, что ему удалось ее разозлить:

— Я хочу сказать, что если ты не в настроении, то зачем портить настроение другим — тете Иде и всем остальным? Вовсе незачем, правда? Какой в этом смысл? Никакого!