Сексуальная жизнь Катрин М. (сборник романов) (ЛП)

— Если бы вы прочли мою книгу, вы бы не спрашивали, что я чувствую, — сказал Кранкейт. — В пятой главе «Всем мастурбировать!» я категорически заявляю, что гетеросексуальные интимные связи есть причина и корень всех современных неврозов, неубедительная и затасканная иллюзия, которая смущает «эго» и сбивает его с пути истинного, и что мы должны приложить все усилия, чтобы эти интимные связи не поглощали бы нас целиком, а оставались на своем истинном месте — как дополнительное приложение к мастурбации, которая является единственной сексуальной моделью, позволяющей нам достичь полной самореализации и психического здоровья. Доктор Данлэп слушал очень внимательно.

— Это была очень смелая книга, — заметил он с отеческой гордостью и восторгом. — В ней вы бросаете вызов всем общепринятым взглядам на секс.

Кранкейт самодовольно улыбнулся.

— Конечно, — продолжил он, — для людей, вроде вас, у которых нет вообще никакой сексуальной ориентации, гетеросексуальные отношения — вполне логичная стартовая площадка. Это все-таки лучше, чем ничего. Теоретически, в этом нет ничего плохого, что вас тянет рассматривать тело этой молоденькой девочки. Наоборот, это очень хороший знак — что вы наконец-то решились дать волю своим подавленным побуждениям.

Доктор Данлэп встрепенулся и, уже не таясь, уставился на Кэнди, лежащую на кушетке, теперь — на боку. Она тихонько вздохнула и снова перевернулась на спину. Кэнди согнула ноги, и черная юбка опять соскользнула на бедра, открыв манящие белые трусики. Данлэп уже даже и не пытался изображать из себя добродетельного джентльмена — его глаза зажглись жадным, порочным огнем.

— У меня, разумеется, нету времени на все это, — сказал Кранкейт. — Слишком много работы.

Данлэп ничего не ответил. Он не сводил взгляда с соблазнительного белого мысочка, скрывавшего нежное, трепетное местечко.

— Да, нету времени. И, по правде, и не было. Сперва институт, потом — исследования и работа над книгой… ни романтических приключений… ни своей семьи… Об этом я, кстати, жалею — что не завел семью.

— Да? — сказал Данлэп, который, вообще-то, не слушал Кранкейта.

— Да. И я, признаюсь, был тронут, когда вы сказали, что питаете ко мне отцовские чувства. Видите ли… я не знал своего отца, — теперь в голосе Кранкейта появилась легкая хрипотца.

Данлэп ничего не сказал. Он, не отрываясь, смотрел на Кэнди — буквально пожирая ее глазами.

— Но вернемся к нашему разговору, — продолжил Кранкейт. — Вы кошмарно зажаты. И вы даже не осознаете, сколько бед доставляет вам эта зажатость, этот внутренний механизм, который вы изобрели, чтобы глушить в себе сексуальные побуждения. Вот почему я считаю, что это нормально, что вас тянет смотреть на голые ноги мисс Кристиан — сейчас это именно то, что вам нужно.

— Да, это именно то, что мне нужно, — повторил доктор Данлэп, как зомби, и подошел ближе к кушетке, на которой лежала сладкая девочка. Его руки слегка дрожали.

— Для вас будет в тысячу раз лучше, если вы удовлетворите это свое желание, а не задавите его в себе, чтобы оно потом долгие годы терзало ваше подсознание, — убедительно проговорил Кранкейт.

— Данлэп… ДАНЛЭП, вы что?!

Доктор Данлэп метнулся к кушетке и попытался сорвать с Кэнди трусики.

— Вы же сами сказали, что это «именно то, что мне нужно», — пробормотал он, смутившись.

— Да, но только в той мере, в какой ваши желания не затрагивают интересы другой стороны. Это очень существенное разграничение.

Доктор Данлэп все же снял с Кэнди трусики и швырнул их через плечо, так что они приземлились, словно шелковая белая бабочка, прямо на пишущую машинку Кранкейта. Теперь Кэнди была восхитительно обнажена от пояса и ниже. Директор больницы без колебаний развел ее ноги в стороны…

— ДАНЛЭП!

Доктор Данлэп быстро коснулся рукой трепетной розовой мармеладки, которую больше уже не скрывали трусики. Сейчас он был похож на нашкодившего мальчишку, которого поймали на месте преступления, но он пытается делать вид, будто он тут ни при чем.

— Все в порядке, — сказал он, чуть ли не обиженно. — Я их надену обратно.

«Их» — то есть, трусики Кэнди. Однако он даже не сдвинулся с места, чтобы забрать их с машинки. Он так и стоял над кушеткой, решительно глядя на Кранкейта и этак вежливо держа руку поверх золотистых кудряшек на сладком местечке.

Кранкейт сердито нахмурился:

— Ну, и чего вы ждете?

— Сейчас, сейчас, — быстро проговорил Данлэп, — сколько раз мне еще повторять?

Доктор Данлэп вел себя так, как будто все это было в порядке вещей — и доктору Кранкейту вовсе не за чем так психовать и повышать голос…

— ДАНЛЭП!

(Кранкейт только сейчас заметил, что из пяти пальцев руки Данлэпа, о которой, собственно, и шла речь, видны только четыре — его мизинец украдкой скользнул прямо внутрь.)

— Послушайте, Кранкейт, чего вы кричите? — сказал доктор Данлэп. — У нас тут, знаете ли, не гетто.

Доктор Кранкейт сделал вид, что он не расслышал этого расистского замечания, но когда он снова заговорил, он уже не кричал. Тем не менее, его голос звучал очень твердо: