Сексуальная жизнь в Древнем Риме

И прежде всего он знал и осуждал всевозможные сексуальные извращения. Именно поэтому он имеет такое значение для нашего исследования. Больше в данный момент нам сказать о нем нечего, потому что в предыдущих главах мы неоднократно использовали обильные свидетельства, содержащиеся в его сатирах. Кроме того, некоторые из его сатир (которые, как и Марциал, он писал откровенными и недвусмысленными словами) невозможно подробно рассматривать в нашей книге. О душевной организации поэта, ответственной за подобные обличения, мы можем сказать следующее: она представляет собой полную противоположность духовному облику Марциала. При всей критике сексуального поведения своих современников Марциал остается другом и поклонником красотымальчиков и женщин. Но все отношение Ювенала пронизано безусловным пессимизмом и отвращением; он не питает ни малейшей симпатии даже к поэзии Проперция и Катулла. Такими словами начинается его знаменитая шестая сатира:

Верю, что в царстве Сатурна Стыдливость с людьми
пребывала:
Видели долго ее на земле, когда скромным жилищем
Грот прохладный служил, которого тень заключала
Вместе весь дом – и огонь, и ларов, и скот, и владельца;
В те времена, что супруга в горах устилала лесное
Ложе соломой, листвой и шкурами дикого зверя.
Эта жена не такая была, как ты, Цинтия, или
Та, чьи блестящие взоры смутил воробей бездыханный:
Эта несла свою грудь для питания рослых младенцев,
Вся взлохмачена больше, чем муж, желудями рыгавший…[103]

Только в то время, считает Ювенал, женщины были целомудренны, а браки не осквернялись; едва лишь цивилизация чуть-чуть развилась, чистота нравов испарилась:

С самых старинных времен ведется, мой Постум, обычай
Портить чужую постель, издеваться над святостью ложа.
Скоро железный век все другие принес преступленья, —
Первых развратников знали уже и в серебряном веке[104]

.

Следовательно, истинно умный человек никогда не женится. Ювенал доходит до того, что рекомендует читателям, если те желают укоротить себе жизнь чувственными удовольствиями, развлекаться с мальчиками, а не с женщинами (vi, 33) – похоже, эта рекомендация указывает на сильный элемент гомосексуальности в его характере. После этого следует его извращенный и ужасный «Сон о плохих женщинах»; мы не будем пересказывать здесь подробно, потому что обильно цитировали его в предыдущих главах. В нем нет ни изящного юмора (как, например, у Горация), ни проблеска любви к человечеству: читатель в ужасе отшатывается от ледяной предвзятости моральных суждений Ювенала, словно Катон вернулся из ганнибаловских времен или Камилл из эпохи ранней республики, чтобы осудить римлян эпохи Домициана. Судья делает одно важное замечание (которое мы уже цитировали в другом месте); оно появляется в стихотворении vi, 292:

Ныне же терпим мы зло от долгого мира: свирепей
Войн налегла на нас роскошь и мстит за всех побежденных.
Римская бедность прошла, с этих пор у нас —
все преступленья
И всевозможный разврат…[105]

Те же старые жалобы о чрезмерности римского богатства и могущества… Но немногие из обличителей понимали, что без них римляне (теперь, когда им больше не приходилось воевать) не поднялись бы на новые высоты гуманности.

Ювенал от природы был убежденным женоненавистником: он питал отвращение не к женщинам какой-либо отдельной эпохи, а к женщинам в целом. Эти чувства проявляются в таких строках, как в стихотворении vi, 161 и далее:

Ты из такой-то толпы ни одной не находишь достойной?
Пусть и красива она, и стройна, плодовита, богата,
С ликами древних предков по портикам, и целомудра
Больше сабинки, что бой прекращает, власы распустивши,
Словом, редчайшая птица земли, как черная лебедь, —
Вынесешь разве жену, у которой все совершенства?[106]