Сексуальный дерзкий парень

Я вся промокла и набухла, и звук, который он издает, когда его пальцы скользят по моей плоти, невероятен: глубокий, глухой стон.

Я могу кончить от любого прикосновения, даже от дуновения на кожу, но он хочет подразнить меня, помучить. Я изгибаюсь навстречу его пальцам, сжимаюсь. Он вводит в меня два пальца, толкает их вперед, и я хватаю его за предплечье, выгибаюсь, насаживаюсь на него. И не могу остановиться, отчаянно трахая его руку. Жар растекается под кожей, а я представляю себя на сцене, и это как будто жар от прожекторов.

– О, дай мне посмотреть, – шепчет он. – Дай.

– Аааааах, – выдыхаю я. Мой оргазм начинается где-то с краю, наслаждение кристаллизуется и затем концентрируется там, где большой палец Анселя лихорадочно описывает круги на моей плоти, около клитора, пока я не взрываюсь и не разлетаюсь на маленькие кусочки. Вцепившись в его руку обеими руками, я кричу, извиваясь под его пальцами. Мои ноги, и руки, и позвоночник становятся жидкими, я вся словно текучая жидкость, чувствую, как наслаждение и облегчение наполняют мои сосуды.

Я открываю глаза. Ансель замирает, а потом медленно вытягивает пальцы из меня, вытирая их об одеяло. Он наблюдает, как сознание возвращается ко мне, окончательно вытесняя сон. Другой рукой он поправляет ремень от сумки на плече. В комнате так тихо, что эта тишина как будто звенит, и, хотя я изо всех сил стараюсь цепляться за свою несуществующую уверенность в себе, моя грудь, шея, лицо – все вспыхивает и горит от стыда.

– Прости, я…

Он прижимает влажный палец к моим губам, не давая мне говорить.

– Не надо, – шепчет он. – Не забирай это у меня.

Он касается губами моих губ, потом проводит по ним языком, пробуя меня на вкус со сладостным облегченным вздохом. Когда он отклоняется назад, я вижу его глаза, полные решимости.

– Я сегодня приду домой пораньше.

Глава 9

ГОРАЗДО СЛОЖНЕЕ относиться экономнее к деньгам, когда евро по-прежнему кажутся мне игрушечными, ненастоящими деньгами. Учитывая, что в наших отношениях с Анселем все совсем не так, как было в Штатах, и несмотря на то, что я влюблена в этот город, часть меня думает, что мне стоит провести здесь пару недель, посмотреть все, что можно посмотреть за это время, а потом отправиться домой и попытаться наладить отношения с отцом, чтобы не пришлось заниматься проституцией или стриптизом, когда я перееду в Бостон и начну платить за квартиру.

Но при мысли о встрече с отцом у меня мурашки бегут по всему телу. Я понимаю, что поступила импульсивно и, возможно, даже легкомысленно. Я понимаю, что любой любящий отец в этой ситуации имел бы право сердиться. Вот только мой отец сердится всегда, поэтому со временем мы стали невосприимчивы к этому. Я извинялась сотни раз, даже когда была невиновата. И сейчас мне не в чем извиняться. Да, возможно, я испугана и одинока, не знаю рабочего графика Анселя, не знаю, что будет с нами сегодня вечером, завтра, на следующей неделе, не знаю пока, найду ли с кем общаться, кроме него. Без языка, без знакомых, в чужой стране… но это было первое самостоятельное решение в моей жизни, которая наконец-то становится только моей.

Я все еще не могу собрать мысли воедино и перестать думать о своем пробуждении с Анселем, когда выхожу из душа. Зеркало в ванной передо мной абсолютно сухое и чистое, никаких капель, никаких разводов, как будто его чем-то обработали. И все поверхности в ванной чистые. Окно сверкает, пропуская солнечный свет внутрь. У меня в голове всплывает некое воспоминание, и я обхожу квартиру, чтобы кое-что проверить. Порядок просто идеальный, а для мужчины – удивительный. Даже еще не видя окон в гостиной, я знаю, что увижу. Ну да, именно это я и предполагала найти: я точно помню, что прижимала руку к стеклу накануне, когда смотрела, как он садится на мотоцикл, и знаю, что делала это больше, чем один раз, но на стекле нет никаких следов, оно кристально чистое и прозрачное. Кроме нас, в квартире никого не было. Значит, в то короткое время, которое он провел дома, он нашел минутку, чтобы протереть окна и зеркала.

* * *

СТАРУШКА, которая живет на нижнем этаже, придерживает дверь, когда я выхожу из лифта, и мы проводим минимум час в приятной беседе. Она плохо говорит по-английски, мешая английские слова с французскими, которые я не могу перевести, но почему-то вместо неловкой светской беседы ни о чем у нас получается удивительно легкий и приятный разговор. Она рассказывает мне, что лифт появился в этом доме только в семидесятых годах, а они с мужем переехали сюда раньше. Говорит, что овощи лучше покупать в магазинчике вниз по Рю де Ром, чем на углу. Она угощает меня мелким зеленым виноградом с горькими семечками, от которого у меня по коже идут мурашки, но почему-то я не могу перестать его есть. А потом она говорит, что очень рада видеть, как Ансель много стал улыбаться, и что та, другая, ей никогда не нравилась.