Секта

— Лучше всего его собственную книгу «Пропеций», которую Гёте назвал чудесной. Получите подлинное интеллектуальное наслаждение! — Латур, с радостью оседлав любимого конька, обрушил на Невменова целый ворох сногсшибательных примеров невероятной прозорливости астролога и лейб-медика Екатерины Медичи. Мишель де Нотр-Дам, оказывается, предсказал Великую французскую революцию и приход Наполеона, казнь Людовика Шестнадцатого и Марии-Антуанетты, английского короля Карла и шотландской королевы Марии Стюарт. Мало того! Даже семьдесят три года и семь месяцев большевистской диктатуры были исчислены с точностью до дня… И не верить было вроде как неудобно, и вместе с тем в голове не укладывалось.

— Случайность исключена! — тараторил, все более распаляясь, профессор. — В теорию вероятностей такие попадания никак не вписываются. Он видел в огненном зеркале Зодиака войны и революции, сквозь грохот и дым различал имена. Возьмите Руссо — о нем сказано конкретно и точно, Якобинские клубы — пожалуйста, революционный календарь — названа дата установления. Как вы можете объяснить? Небольшие неточности лишний раз убеждают нас в силе пророческого гения. Наполорон — это Наполеон, Гислер — Гитлер! Потрясающе… Вот почему я вполне серьезно отношусь к девяносто девятому году.

Сергей Платонович сидел потрясенный, не зная, что и сказать. Он поклялся, что первым делом заглянет в книжный магазин на рю Риволи и приобретет книгу «Пропеций». Было немного стыдно собственного невежества: само имя Нострадамус он услышал впервые только сейчас.

— У нас ничего не писали об этом.

— В самом деле? — удивился профессор. — Неужели никто и не вспомнил, когда кончился коммунизм?

— Что-то такое, по-моему, было, — замялся Невменов, — но я не в курсе. Для меня это просто открытие. Удивительно, — грешным делом он усомнился в здравом рассудке Латура, правда, лишь на мгновение, решив убедиться собственными глазами. — «Пропеции» можно достать?

— Где угодно. И не только во Франции. Масса изданий. Особенно в последние годы. Тоже, между прочим, влияние милленаризма, а с другой стороны, такие великие перемены…

Сергей Платонович еще раз поблагодарил и начал прощаться. Уже стоя в дверях, он обратил внимание на портрет в золоченой раме, висевший над мраморной консолью прямо напротив Наполеона. Сквозь черную патину едва проглядывали вдохновенные черты благородного старца в узорном колете. Тонкие аристократические пальцы, все в перстнях, лежали на резном переплете старинного фолианта. По обе стороны виднелись гербы.

— Какое замечательное лицо, — промолвил он, ненароком предположив, что это и есть Нострадамус. — Лоб мыслителя, гуманиста.

— Герцог де Ла Тур д’Эльбеф. Он и впрямь оставил интересные мемуары.

— Ваш предок! — благоговейно вздохнул Невменов. — «Ишь ты, герцог!» — удивился он про себя.

— Едва ли, — улыбнулся профессор. — Он — Ла Тур, а я просто Латур. У вас в Москве есть замечательный специалист по Нострадамусу — Варлаам Дамианов. Очень известный писатель, медиевист[11], полиглот. Знаете?

— Как же! — закивал Сергей Платонович, не подозревавший о существовании Дамианова. И что такое медиевист, он представлял себе весьма приблизительно. Но имя взял на заметку. Воистину: нет пророка в своем отечестве!

Удобно устроившись в кресле и пристегнувшись, Невменов бережно раскрыл толстый том в лакированном супере.

Красные, словно налитые кровью, литеры пламенели на зловеще черном фоне:

LES

PROPHETIES

DE M. MICHEL

NOSTRADAMUS

Не успел он погрузиться в чтение предисловия, как его внимание отвлекла стюардесса, прикатившая тележку с газетами и журналами. Взял «Фигаро» и «Пари матч». Положив книгу на столик, раскрыл газету. Всю вторую полосу занимали крупные снимки мертвой девушки: прекрасное лицо с опущенными ресницами, полицейские в кепи возле голого тела и — в самом центре — грудь с вытатуированным изображением объятой пламенем женщины в нимбе из двенадцати звезд. Заголовок фоторепортажа гласил:

ЗАГАДОЧНОЕ УБИЙСТВО М-ЛЬ ФЕЗОЛЕ

Труп мадемуазель обнаружили поздно вечером около станции метро Сен-Мишель. По предварительному заключению судебного медика, смерть наступила от удара острым предметом в область печени.

Собственно, этим исчерпывалась вся информация о преступлении. Далее шли сплошные домыслы. Репортер осторожно именовал Фезоле «дамой полусвета», намекая на интимные связи с известным промышленником, депутатами Национального собрания и даже одним министром. Имена не назывались — только инициалы. Высказывалось предположение, что девушка неоднократно прибегала к шантажу» угрожая разоблачением. Возможно, именно это и послужило поводом для убийства.

«Грудь Афродиты и самые длинные ноги в Париже», — запало в память.

…«Вот тебе и Нострадамус».

Глава тридцать вторая Бакленд, штат Нью-Йорк