Секта. Ангелы умирают первыми

– Хорошо, давайте. Я пробыл на Валааме около двух лет. Сначала просто приехал и жил в посёлке на центральном острове. Дело в том, что сам Валаам – это несколько островов, затерянных посреди Ладоги. Самый крупный из них является собственно самим Валаамом, а вокруг него много маленьких островов, они носят разные названия. Но, в общем – то, это тоже Валаам, под понятием Валаам скорей понимают все Валаамские острова. На центральном острове находятся все основные храмы, монастырь и поселок, несколько десятков домов. В посёлке на то время, жило примерно человек 300 – 400. В основном калеки, безногие, безрукие. Всякие. Попадали они туда по-разному. В основном от безысходности. Просто приезжали и всё. Ходила в те времена слава такая о Валааме, что это рай для калек, которым нет места в простой жизни. Это было и так и не так одновременно. Так – потому что там действительно жили в основном калеки; не так – потому что там конечно не было рая. Такая же жизнь, как и везде, с одним большим но, там, если ты калека, ты не был изгоем. Те жалкие крохи, которые раньше платили, пенсия по инвалидности, не помню, что – то рублей 40, на неё в городе было трудно прожить, я стипендию получал в институте 40 рублей, ну не знаю, это 8 бутылок водки. Там артель была инвалидная, где собственно все и работали, пили водку и работали. Монастырь тоже помогал поселку. Некоторые люди работали при монастыре.

Вот и я, когда приехал туда, сначала жил в поселке, он примерно в шести километрах от пристани, в глубине острова. Потом пошел в монастырь и стал послушником. Поначалу занимался, как и все, по хозяйству в основном, в свободное время, а его было немного, изучал Библию. Там было много замечательных людей – монахов, отшельников всяких. Я в первый раз видел настоящих православных старцев. Они жили, как правило, уединенно, на островах мелких. На каждом маленьком островке на Валааме был храм или часовенка, и небольшая постройка, иногда в виде домика, иногда в виде кельи. Я встречал там старцев, давших обет молчания, старцев, давших обет не лечиться, то есть истязать свою плоть.

Однажды меня познакомили с Варлаамом. Это был старый, почти немощный монах, живший в келье на краю острова, но, несмотря на свою старость и, я бы сказал, дряхлость – на вид ему было лет под 90, хотя обманчиво время на Валааме, очень обманчиво, – он обладал настолько ясным и живым умом, что я просто удивлялся. У него была схожая с моей линия судьбы, что ли. Он был на войне не то генералом, не то командиром дивизии. Потерял при бомбежке жену сначала, потом двух дочерей, а потом дал себе зарок, что если третья его дочь жить останется, то уйдет он в монахи. Был скандал большой, но он как сказал, так и сделал, пришел с войны и пошел в монахи. Дочь его, насколько мне известно, жива до сих пор, Варлаам умер в той же келье, где я жил вместе с ним. Святой был человек.

Я говорил, ум острый, но он и на язык был острый, иногда мне казалось, даже ерничал со мной. Не знаю почему, но полюбился я ему, и он пошел в монастырь, с кем-то там переговорил и забрал меня к себе жить. Там было четыре кельи, в одной жил я, в другой Варлаам, две пустовали. С тех пор как я у него поселился, вся моя жизнь настолько переменилась, что представляла собой практически только одну учебу. Мало того что Варлаам знал наизусть всю Библию, он знал наизусть и цитировал по памяти десятка два апокрифических, близких к каноническим источников. Именно он и начал со мной серьёзно заниматься, несколько раз идя прям на скандалы с руководством монастыря. Они хотели, чтобы я участвовал на хозработах, на что он им непременно говорил:

–Нет! У Бога для него другой промысел!

Забавный был человек, я таких жизнерадостных людей, людей прям светящихся добром, больше ни до него, ни после него не встречал. Он радовался всему. Солнышку, кстати на Валааме, на два месяца больше солнечных дней чем скажем в Питере, хоть до Питера рукой подать, дождику, ветру, волнам, радовался тому, что я что-то понимать начинаю. Я изучал Библию, и по книгам и по историческим материалам и в беседах с ним, он был удивительно образованным человеком. Вот тогда время и понеслось вскачь. Я практически не спал, практически не ел. Все время, которое я там был, пролетело незаметно.

– Ну, когда человек чем-то занят, время всегда летит незаметно, – заметил я.

– Нет, тут что-то было другое. Я же говорю, оно там по-другому движется. Именно Варлаам настоял на том, чтобы я покинул Валаам, когда время пришло: «Ты не монах, Михрютка, и никогда им не будешь, ступай себе с Богом в мир, все, что ты хотел, ты знаешь теперь, насчет тебя, мне думается, у Бога нашего другой промысел» – «Какой?» – «Ты сам, Михря, узнаешь какой, придет время, и узнаешь, держись подальше от суеты…»