Секта. Невероятная история девушки, сбежавшей из секс-культа

Да уж, подобное образование не стоит демонстрировать.

В противовес моему недостатку обучения и страстному стремлению к нему, я также читала теории о западной системе школьного образования и о ее ошибочности. О том, что она отдает приоритет в основном предметам, которые имели значение в эпоху промышленной революции. Математика, родной язык, естественные науки. И в духе фабричного производства детей в этой системе засовывают в классы согласно «дате их изготовления», а не их навыкам, склонностям или желанию учиться.

Я спрашиваю себя, как я справлялась бы в «настоящей» школе.

При нашем появлении дети немедленно окружают нас, им хочется поговорить с девушками со странным акцентом. Я спрашиваю у девочки лет восьми, какой ее любимый предмет, и она отвечает: «Земля и Вселенная».

– Этот предмет дает представление о целостности Вселенной и о том, как все работает вместе, формируя ее, так что в нем есть понемногу от физики, астрономии, химии, биологии, общей науки, ботаники, геологии и анатомии, – объясняет она.

Не могу вспомнить, чтобы встречала кого-нибудь восьмилетнего, кто говорил бы так.

Значит, тут изучают не только отдельные предметы, но и большие, важные темы, помогающие детям увидеть контекст знания. Еще одна дисциплина их школы называется «личное развитие». Дети в возрасте от шести лет обучаются тому, как расти физически, ментально и духовно: им преподают уроки по расширению возможностей памяти, поддержанию концентрации, самоорганизации, радости, и учат секретам счастья.

– На этом курсе есть свободные места? – спрашиваю я учительницу.

Я лишь наполовину шучу – и на все сто процентов завидую.

Я хочу знать, как они наказывают детей – и наказывают ли, – предполагая, что они используют для таких целей «паузы» или «снятие напряжения» – после школьной программы в духе «нью-эйдж» нечто подобное было бы достаточно креативным. Учительница говорит:

– Вы слышали фразу: «Пожалеешь розги – испортишь ребенка»?

– Я знаю это выражение очень хорошо, – отвечаю я; мое тело напрягается, я вся подбираюсь.

– Ну, мы верим, что испортить ребенка можно, если воспитывать его в убеждении, что он получит то, чего хочет, гневаясь или натравливая друг на друга взрослых.

– Ага, – киваю я, все еще сжавшись в комок и ожидая, что в этом залитом солнцем классе вот-вот возникнет что-то стремное.

– Однако мы также убеждены, что «розга» может испортить самый прекрасный аспект детской натуры – способность к доверию, – завершает учительница.

Волна облегчения окатывает меня. Какое важное описание последствий физических наказаний: разрушение у ребенка готовности доверять другим. Я думаю о своих собственных проблемах с доверием и глубинных корнях этих проблем. Учительница наступила на старую мозоль. Я выдыхаю, и выдох возвращает меня обратно в комнату. Наверное, учительница замечает перемену в моем состоянии, потому что говорит:

– Ребята, не хотите с нами помузицировать?

* * *

Когда час спустя мы выезжаем из школы на нашем гольф-каре, я спрашиваю Софи:

– Тебе не кажется, что все это немного слишком мило? Тебе оно не напоминает, не знаю… город степфордских жен?[15]

Софи смотрит на меня, подняв бровь.

– Я хочу сказать, они кажутся по-настоящему симпатичными и сбалансированными, их школа такая милая, что мне хочется учиться там, они ДАЛИ нам этот гольф-кар и…

– Должно быть, они скрывают что-то, – подхватывает Софи.

Я не могу понять, она говорит серьезно или это ирония.

Софи хохочет.

– Очень смешно, – ворчу я.

Мы несемся по холмам, лес мелькает мимо размытым пятном зелени, и я думаю о духе Ананды и о том, с каким количеством потребностей нашего поколения он связан. Я за тысячу миль от дома, но даже того времени, что я провела в Сан-Франциско и Нью-Йорке в этом путешествии, оказалось достаточно, чтобы понять, что молодые люди (и, вероятно, все люди) очевидно ищут цели, связи и сообщества, к которому могли бы принадлежать.

Города заполняют ночи кокаином, люди спорят о том, как изменить и сделать лучше токсичную и бедную среду, о том, как мы должны жить, питаясь плодами земли, «однажды-в-ашраме». Мы сидим на складах, пьем изысканное пиво, говорим о глобальном потеплении, выбрасывая в водоемы тонны дорогих химикатов. Мы становимся флекситарианцами[16], мечемся от фермы до вилки, – поколение, полное противоречий, в поисках цели.

Мы проезжаем мимо маленьких деревянных домов последователей Ананды, и я спрашиваю себя, сколько людей могло бы обратить внимание на такой образ жизни и увлечься им. В сущности, установив ценник в три тысячи фунтов стоимости недельного пребывания, с обучением, как быть гуру или гуври, члены сообщества могли бы сделать из него довольно прибыльный бизнес на одних только лондонских хипстерах.