Секта. Невероятная история девушки, сбежавшей из секс-культа

Первые несколько часов дня я могу болтаться без присмотра. До «Времени работы Иисуса» расписание состоит из обязанностей, включающих три главных направления работы на день. Оно может измениться, или тебе могут поручить что-то тяжелое, как тогда, когда мы с Кейт занимались яслями коммуны.

«Время работы Иисуса» состоит из меньших задач. Обычно это уборка. Например, нужно привести в порядок все ванные комнаты в доме. Сегодня утром нам нужно вымыть посуду и выстирать ясельные махровые полотенца. Затем последует инспекция.

Цель инспекции – чаще всего унижение, а не чистота. Я поняла это очень рано, поэтому, исходя из того, кто в тот или иной день руководил инспекциями, уже знала, на что обращать внимание. Кто-то из инспектировавших взрослых хотел получить повод для замечания, другим хотелось, чтобы работа была выполнена безупречно. Но что бы ни происходило, каковы бы ни оказывались их запросы, основное правило всегда одно: не спорь с ними, и пройдешь инспекцию быстро.

Снова слышны гитарные переборы, теперь они означают, что нас ждут в гостиной для молитвы.

Мои руки пахнут отбеливателем. Шагая через холл, я прижимаю их к носу, чтобы хорошенько понюхать, и тут замечаю Джоэля. Он лихорадочно укладывает полотенца в мешок для белья. Он опаздывает. Опять. Я поднимаю бровь – что значит: «Поторопись». Он скашивает глаза и прижимает язык к нижней губе. Классическая рожица «дразнящего-меня-Джоэля». Я закатываю глаза. Джоэль – «смельчак». А может, «дурак». Как посмотреть. Он вечно выделяется и наживает себе проблем. На молитве он болтает и пытается смешить других детей, с работой всегда опаздывает, его даже застукали однажды жующим жвачку. Помню, однажды Крис сказал: «Джоэлю наплевать на все».

Я ускоряю шаг в направлении гостиной и, войдя, усаживаюсь на пол. Это та же комната, что только пару месяцев назад выглядела так, будто по ней прокатилось НЛО. Теперь она обставлена старыми диванами, здесь есть ковер и лампы еще более желтоватого оттенка. Ковер тот самый, к которому меня прижали лицом, когда изгоняли бесов.

Разумнее всего держаться чуть за пределами поля зрения тех, кто «творит» молитву. Я прячусь подальше, но не слишком далеко, чтобы не выглядеть уклоняющейся от моления. Есть некий набор действий, позволяющий казаться увлеченным участником: петь, когда поют остальные, хлопать в такт в ладоши, говорить на языках и, может быть, задать вопрос. Но только один за молитву. Важно осторожно формулировать вопросы. Тебя сейчас же засекут, если попытаешься «умничать» или используешь уделенное тебе время как трибуну для выступления. Участие в молитве и вопросы – деликатный танец, новые фигуры и правила которого мы открываем ежедневно.

«В моей стране звучит вопль революции…» – поем мы, пока комната заполняется детьми и подростками, занимающими свои места.

Мы прерываемся. Первая молитва.

«Это вопль ненависти и идолопоклонства…» – продолжается песня.

Комната почти полна. Я вижу входящего Джоэля: он не последний.

Слава богу.

Собранию аккомпанируют гитары, на одной из них играет Крис. В целом неплохо играет, но Крис все делает неплохо. Я жду, что он заметит, как я терпеливо хлопаю и пою. Увидев меня, он совсем чуть-чуть подмигивает, так, что никто другой не может этого заметить. Всего лишь крохотное движение век, но я знаю, что оно предназначено мне. Я слегка улыбаюсь в ответ уголком рта, теплое чувство охватывает меня. Я оглядываю комнату в поисках Кейт – скорее всего она где-то позади, спряталась, пытаясь слиться со стеной.

Впереди нас в кресле восседает дядя Джуд. Сегодня он ведет молитву. Я поджимаю под себя ноги и притискиваюсь к полу, стараясь сделаться как можно меньше.

– Сегодня у нас есть нечто поистине особенное от Господа, – начинает дядя Джуд. Его глаза скользят неспешно по толпе застывших в неподвижности детей, все молятся. Взгляд Джуда на них не задерживается. – Но прежде, чем мы начнем, я покажу вам кое-что, что привлекло мое внимание.

Джуд выбирается из кресла, медленно и неторопливо. Он выходит на середину комнаты, и с каждым его шагом кажется, будто Джуд растет, раздувается, удлиняется и расширяется. Наконец он нависает над нами.

– Это было в ящике для столовых приборов, – рычит он. В его руке – вилка. Нормальная такая вилка, ничего особенного, но при ближайшем рассмотрении мы замечаем на ней прилипший кусочек пищи – не больше спицы.

– Встаньте все, кто мыл посуду после завтрака.

Четверо подростков поднимаются автоматически, выстраиваются перед Джудом в линию. Среди них Кейт. Я закусываю дрожащие губы.