Секта. Свидетели убийства гражданина Романова

— Либо то, что он согласен с эмигрантской (и гитлеровской) оценкой советской власти как «жидо-большевистской оккупации» русского народа, который вообще-то обожал и царя, и дворянство — однако оснований так думать он не давал.

— Либо то, что он вкладывает в понятие легитимности какой-то иной смысл.

Давайте вернемся к откровениям тепло принимаемого на «Царьград ТВ» г-на Волкова. Какие юридические и идеологические принципы объединяют СССР и Российскую Федерацию, но противоположны принципам Российской империи и белого движения?

Монархизм? Да пóлно! Белые — это в основе своей деятели Февраля, монархистов там было с гулькин нос, и ни о какой реставрации даже речи не шло.

Защита православия? Да, при Советах Церковь преследовали, но сейчас-то этого нет! То, что они стоят за теократию, эти господа не заявляли, да и белое движение не рвалось реализовывать пожелания Церковного Собора 1918 года.

На самом деле только один принцип удовлетворяет обоим условиям: равенство всех граждан. Это то, что объединяет СССР и Россию и кардинально отличает их от Российской империи. Да и основным стремлением белых было желание загнать «хама» обратно в навоз, где ему полагалось быть по российским законам. Что они и сделали бы первым делом в случае победы.

Это то, что отлично знают и г-н Малофеев, и г-н Волков, и князь Чавчавадзе, и граф фон Пален. Российская империя была сословным обществом, более того, в ней процветал социальный расизм. Что это такое? А это когда одна часть народа начинает ощущать себя «оберменшами», а другую часть этого же народа держит за «недочеловеков».

Российская элита не воспринимала крестьянина как существо, подобное себе, — на уровне подсознания не воспринимала, и следы этого отношения можно легко найти во множестве мемуаров, рассказов, художественных произведений. Лев Толстой в жутковатой статье «О голоде» писал:

«В последние 30 лет сделалось модой между наиболее заметными людьми русского общества исповедовать любовь к народу, к меньшому брату, как это принято называть. Люди эти уверяют себя и других, что они очень озабочены народом и любят его. Но все это неправда. Между людьми нашего общества и народом нет никакой любви и не может быть.

Между людьми нашего общества — чистыми господами в крахмаленных рубашках, чиновниками, помещиками, коммерсантами, офицерами, учеными, художниками и мужиками нет никакой другой связи, кроме той, что мужики, работники, hands, как это выражают англичане, нужны нам, чтобы работать на нас.

Зачем скрывать то, что мы все знаем, что между нами, господами, и мужиками лежит пропасть? Есть господа и мужики, черный народ. Одни уважаемы, другие презираемы, и между теми и другими нет соединения. Господа никогда не женятся на мужичках, не выдают за мужиков своих дочерей, господа не общаются как знакомые с мужиками, не едят вместе, не сидят даже рядом; господа говорят рабочим ты, рабочие говорят господам вы. Одних пускают в чистые места и вперед в соборы, других не пускают и толкают в шею; одних секут, других не секут.

Это две различные касты. Хотя переход из одной в другую и возможен, но до тех пор, пока переход не совершился, разделение существует самое резкое, и между господином и мужиком такая же пропасть, как между кшатрием и парием».

Известный русский философ Николай Бердяев, столь любимый нашей интеллигенцией, в изданном в 1923 году труде «Философия неравенства» писал: