Секунда между нами

Она отходит от стойки, я – следом за ней. Перебираю в голове разные варианты. Может, удастся поговорить с ней по телефону? Но чей это может быть телефон? Если с компьютером не вышло, то и с телефоном вряд ли получится. Тогда нужен еще один памятник. Но как все это устроить снова? Станет ли она вообще со мной разговаривать после того, что случилось на Королевской Миле?

Черт, черт, черт! Думай, Робби, думай.

– Дженн! – громко окликает кто-то, и мы одновременно оборачиваемся.

Рядом стоит женщина, одетая в платье цвета мяты, с короткими песочными волосами и широко расставленными глазами. Мать Хилари. Она заламывает руки, на лице – тревога.

– Добрый день, Сью, – говорит Дженн. – Все в порядке?

– Вообще-то нет.

– Что такое?

– Хилари, – отвечает Сью. – Она отказывается одеваться.

Дженн хмурится:

– Но я только что ее видела. Они с подружками как раз заканчивали макияж.

Сью качает головой:

– Она попросила всех уйти.

Какого черта?

– Ладно, – произносит Дженн, касаясь руки Сью. – Пойду поговорю с ней.

– Ты думаешь, у тебя получится? – с надеждой и облегчением спрашивает Сью. – Просто не понимаю, что на нее нашло. Ее отец сойдет с ума, если узнает.

– Все будет хорошо. – Дженн ободряюще улыбается.

Через пару минут мы поднимаемся на лифте. Она так близко, что это кажется странным. Если я что-то скажу, она услышит. Если коснусь – почувствует. Вроде бы все легко и просто. Но нет. Сейчас нельзя рисковать, нужно все сделать правильно. Это вопрос ее жизни и смерти.

И неважно, чего хочу я.

Лифт останавливается, двери разъезжаются в разные стороны, и мы вместе выходим. Шагая по роскошному коридору, я слышу знакомый смех «другого» Робби. Дженн на мгновение замирает перед закрытой дверью. Он там. Они с Марти сейчас пьют виски, готовятся к церемонии.

Как же, блин, мне все это устроить? Получится ли ее убедить, что он разговаривает с ней из-за двери?

Включи свои глупые мозги. Зачем ему это делать?

Дженн вздыхает и идет дальше, в другое крыло.

Срочно нужен новый план.

Мы сворачиваем за угол. Что тут происходит? У комнаты невесты вдоль стены стоит толпа взволнованных девушек: две подружки невесты в одинаковых шелковых платьях и еще две с расческами и косметикой в руках.

Мама Хилари была права. Марти, разумеется, ничего мне не сказал. А знал ли он вообще?

Теперь мне становится понятно, почему он тогда в баре вдруг резко побледнел. У них с Хилари были проблемы.

А я ничего не заметил. Я был слишком поглощен собственным дерьмом, как обычно.

Как только Дженн подходит ближе, подружки невесты набрасываются на нее со всех сторон.

– Мы не знаем, что делать, – говорит Дипа.

– Она не выходит, – добавляет Пиппа.

– Я разберусь, – спокойно произносит Дженн и стучит в дверь. – Хилари! – зовет она. – Это я.

Долгая пауза. Наконец я слышу шаги по ковру, скрежет металла. Дверь открывается, Дженн проскальзывает внутрь, и я успеваю просочиться вслед за ней.

Хилари выглядит как безумная. На ней белый махровый халат, волосы торчат в разные стороны. Накрашен только один глаз, и под ним черные подтеки, как будто она только что плакала.

– Что случилось? – мягко произносит Дженн и берет ее за руки.

Хилари хватает со стола бутылку шампанского, делает большой глоток и мотает головой, отказываясь отвечать.

Я вспоминаю вечер накануне. Хилари была в полном порядке. Или нет? Конечно, я уже не в первый раз пропускаю что-то важное. Прокручиваю события в обратном порядке. Вечеринка перед свадьбой в дорогом итальянском ресторане, так. Брат Марти перебрал с алкоголем и начал шуметь, отец Хилари вообще и не приехал. Ладно, пожалуй, вечеринка получилась не из лучших.

Я весь вечер внимательно наблюдал за Дженн: как она чуть наклоняет голову, когда разговаривает; как у нее на щеке появляется ямочка, когда она смеется; как ее взгляд постоянно встречается с моим. Но после ее бегства из ресторана пару дней назад я уже сомневался: не показалось ли мне все это. Я не знал, что делать. Не успел я опомниться, как ужин закончился и Дженн с Хилари ушли, чтобы пораньше лечь спать.

– Я не знаю, – выдавливает из себя Хилари в конце концов и качает головой.

– Чего ты не знаешь? – спрашивает Дженн.

– Не знаю, смогу ли я все это выдержать.

– Что – «все это»? – уточняет Дженн, широко раскрыв глаза. – Свадьбу?

– И свадьбу, и семейную жизнь, – бормочет Хилари. – Сплошная головная боль для всех. И зачем я вообще в это ввязалась?

Ее глаза ищут ответ у Дженн.

– Затем, что ты любишь Марти, – уверенно произносит Дженн.

Хилари начинает мерить шагами комнату, то и дело отхлебывая из бутылки.

– Нет, правда, зачем вообще жениться? Многие ведь живут вместе и без этого, и все у них прекрасно. Вот ты, например, – добавляет она, резко поворачиваясь к Дженн.

– Я?