Секундант одиннадцатого

Десница, поднятая ВВП для рукопожатия, застыла и неуклюже прижалась к бедру. Бондарев президентский конфуз заметил, но ума не мог приложить, в чем причина. Не понимал заминку и Алекс, пока не повторил свою здравницу про себя, как оказалось, прозвучавшую изощренной издевкой… («Героям, слава!» – боевой клич ОУН, ныне – один из патриотических девизов Украины). Изобразил мину извинений, мол, без всякого злого умысла сорвалось, что было правдой и не совсем. Ведь психологическая травма – резонирует самым невероятным образом. А шакалий отъем Крыма Россией, единолично продавленный ВВП, буквально взорвал мирок политкорректности Алекса Куршина, и даже спустя четыре года те раны не зарубцевалась.

Черты президента заострились, линия рта, напротив, огрубела, что казалось предвестием разноса, а то и вовсе – прямого в челюсть, памятуя его дворовую закалку… Струхнув, что каким-то боком в монаршем гневе он повинен или замешан, Бондарев пролепетал:

– Давайте присядем, Владимир Владимирович, день-то какой трудный у вас…

– Ну, на присесть, то есть сесть, кроме меня, в столь достопочтимом обществе никто не претендует… – словчил Алекс, разряжая чреватый дисквалификацией, а то «Новичком» эпизод. Бондарев захихикал, но президент шутку Алекса, будто компенсация за его недавний ляп, оценил далеко не сразу. Посуровел, чуть оттаял и мрачновато кивнул, не подумав даже улыбнуться.

– Тогда разомнемся, – предложил сама невинность Алекс.

И троица в азарте закружила вокруг стола, по очереди перебивая мяч через сетку – упражнение, обожаемое детьми младшего возраста и, оказалось, прожженными, хоть и разного калибра авантюристами.

Глава 18

Там же, спустя два часа

Оказывается, управлять в ручном режиме трансконтинентальной империей и маленьким шаром пинг-понга требует разных способностей и навыков. Если с первым у ВПП – полный ажур с претензией на патент (пусть тот помесь средневековья и интернета), то с целлулоидным таинством у него не заладилось, капитально причем.

Низкая адаптируемость президента к настольному теннису Алексом не предполагалась, ведь отличные, в разрезе возраста, физическая форма и координация движений ВВП у всего мира на виду. Да и спортсмены серьезного уровня помимо своей специализации нередко крепки как любители еще в одном-двух видах спорта, легко усваивая их азы. Но у ВВП буквально и фигурально шар валился из рук, невзирая на ухищрения наставника, тщательно дозировавшего сложность.

Прогресс явился из неожиданной плоскости – языкознания, оттуда, где оба, наставник и обучаемый, в немалой степени, как и в спорте, преуспели.

Парадокс в том, что у спорта и изучения чужих языков общая методика – многократное повторение упражнения, прежде чем требуемый навык пускает крепкий побег. В игровых видах поклоняются «Автоматизму», в языкознании – «Динамическому стереотипу». Так вот, услышав от Алекса знакомый термин и, похоже, поразившись уместности аналогии, ВВП допетрил, наконец: без упорного обезьянничания ничего не выйдет, так что, сжав зубы, набивай руку.

К концу тренировки дело пошло, создав комфортную атмосферу для притирки-знакомства.

– За кого вы голосуете дома – партию Либермана? – полюбопытствовал в раздевалке у Алекса президент после легкой болтовни о роли активного образ жизни для тех, кому за шестьдесят.

– Я не интересуюсь израильской политикой, находя ее более запущенной, чем российская, как бы это ни звучало парадоксально из уст политического комментатора… – индифферентно ответствовал Алекс, избегая акцентов. Продолжил: – При этом я патриот, но не в общепринятом смысле: с мурашками от гимна, прочими рефлексами квасного патриотизма. Моя вера – это поклонение великому чуду, имя которому Израиль. Но куда больше – еврейскому народу, отнюдь не тождественному проблемному реноме нашей страны…

ВВП скосился на Алекса, будто желая пояснений, но, не дождавшись таковых, встал и угловатым движением плеча дал знать: я – в душ.

Спустя полчаса там же, в раздевалке, укрывшись полотенцами, два отпрыска развитого социализма то шумно пыхтели, то баловались междометиями, должно быть, так передавая усладу взбодренных мышц и свежевымытого тела, ну и, наверное, зачет общей не без пользы проделанной затеи.

Между тем их помыслы отличались конкретикой, далекой от смакования эйфории тела.

Объяв свой периметр, Алекс решил вытребовать у президента вольную, иными словами, снять режим домашнего ареста или, как минимум, его ослабить. Хотел он прозондировать и тему публикации/экранизации своих романов, некогда обещанных ему, и благодаря чему он, собственно, в этой позолоченной клетке и оказался. Помалкивал же он до сих пор, понимая, насколько эфемерен его статус – тот, который сегодня одним фактом встречи обрел монаршее признание. Но по размышлении трезвом он склонился к мысли аппетит свой от греха подальше умалить.