Секундо. Книга 2

Время шло. Наступила настоящая зима, суровая, морозная и ветреная, как обычно в Северстане. Земли графа Холлта защищали обступившие со всех сторон дремучие непроходимые леса, поэтому ледяные ветры с северного моря, наносившие существенный урон другим землям, здесь почти не ощущались.

Но зато в графстве лютовали волки. Они сбивались в огромные стаи, нападая на людей и животных, и ездить по заснеженным дорогам можно было только с хорошо вооруженной охраной и только днем. В одиночку, да еще ночью, на дороге делать было нечего.

Волчьи следы находили даже возле парка в поместье графа. Крупные матерые звери по ночам упорно кружили возле высокой чугунной ограды парка, пытаясь проникнуть внутрь, пренебрегая опасностью быть убитыми стражниками. Что им надо было внутри, никто не знал. Возможно, они просто оголодали лютой зимой и любой ценой стремились добраться до пищи?

На них ставили капканы, из которых мясо исчезало так умно, будто его вытаскивали не волки, а люди; устраивали облавы с огромными псами-волкодавами, но хитрые звери не попадались.

Озабоченный граф запретил Амирель выходить из дома в темноте, но она и прежде этого никогда не делала. Камердинер графа тоже стал ходить засветло и через день, не желая ненароком встретиться в парке с опасным зверьем.

Чтоб не тревожить попусту немолодого человека, Амирель предложила приносить ей продукты раз в неделю, они все равно не портились на холоде.

Но вот дров было мало. На обогрев домика, вроде бы и небольшого с виду, при самой строгой экономии уходило до десятка поленьев каждый день. И графу с камердинером, чтобы не выдать местопребывание Амирель, пришлось тайком привезти целую подводу еловых дров и собственноручно перетаскать их в дровяной чуланчик за печкой. После этого трудового подвига вся одежда графа оказалась испачканной в вязкой смоле и колючих иголках.

Камердинер, которому пришлось все это отчищать, молчал, но суровые взгляды, которыми он одаривал девушку при встрече, заставляли ее ежиться и краснеть. Но разве она виновата, что вынуждена жить в поместье под покровительством графа? Если б ей было куда идти, она давно бы отсюда ушла.

Хотя здесь и было лучше, чем в «Пряном ветре», потому что можно было гулять по парку и разговаривать с графом, который знал почти так же много интересного, как и ее опочивший учитель, но она все равно томилась от скуки и одиночества.

Графиня тоже нервничала. Девочка с невероятно синими глазами не только предсказала ей рождение долгожданного наследника, но и одарила неожиданным здоровьем. Прежде каждая беременность сопровождалась для нее изнурительной тошнотой и слабостью. Но в этот раз ничего подобного не было. После встречи с колдуньей графиня чувствовала себя на редкость хорошо. Срок беременности был уже более четырех месяцев, а никто из прислуги до сих пор ничего не заподозрил.

И даже граф, обнимая ее за талию, шутил, что наконец-то она чуток поправилась, а то ему надоело обнимать куриные косточки, не подозревая, что скоро на свет появится долгожданный наследник рода.

Это все было хорошо, но Карина ужасно беспокоилась за ту юную девочку, что принесла ей неожиданное счастье. Жаль, что та так быстро убежала. Она смогла бы приютить ее в замке. И уговорить мужа не выдавать ее эмиссару тайного королевского сыска Холлтбурга.

Беспокоясь о целительнице, графиня каждый раз спрашивала секретаря или слуг, возвращающихся из Холлтбурга, не слышно ли чего нового. И с трепетом ждала известий о поимке синеглазой колдуньи.

Но ей рассказывали о чем угодно — о несчастных случаях, о свадьбах, раз даже о наглом побеге из-под стражи перед самой казнью страшного разбойника по кличке Хран, но ничего о колдунье. Это было хорошо, значит, она где-то спряталась, но насколько бы спокойнее жилось графине, если б девочка приняла ее предложение и жила рядом, под ее присмотром и в относительной безопасности.

В замке все шло своим чередом, как обычно, но Карину смущали сочувственные взгляды, то и дело обращаемые на нее то секретарем графа, то его камердинером.

Поначалу она решила, что они догадались о ее очередной беременности и теперь сочувствуют ей, уверенные, что снова родится девочка. Графиня каждую минуту ждала разоблачения, но его не было. Значит, они ни о чем не догадывались.

Тогда откуда эти странные взгляды? Они знают что-то такое, чего не знает она? И в каком случае слуги с таким сочувствием глядят на супругу своего господина? Да только в одном — если господин завел интрижку на стороне!

Одна эта мысль принесла столько боли, что графиня проплакала весь вечер, не в силах справиться с мыслью об измене горячо любимого мужа. И хотя в ее ушах звучали его весьма убедительные слова о доверии, но и они показались ей вероломством, попыткой отвести ей глаза.

Наконец она не выдержала. Однажды вечером, когда граф уехал по делам в Холлтбург, она вызвала к себе его камердинера. Но перед этим она тщательно расспросила Китти, свою доверенную служанку, не отлучается ли куда Никол.

Услышала она вполне ожидаемое: