Секундо. Книга 2

Притупившееся за последнее время чувство опасности проснулось вновь, заставив ее беспокойно метаться по дому. Неужели ей придется все бросить и снова бежать? На сей раз обратно в Холлтбург? Но еще слишком холодно, да и не хочется покидать обжитой дом. Может быть, ей все померещилось, и она зря паникует? И стоит ли вновь подставлять под удар графа с графиней, которые вынуждены будут ее прятать, нарушая закон?

Устав от переживаний, легла спать, решив во всем разобраться утром. Все знают, что по утрам мозги соображают куда лучше, чем вечером. Но, проснувшись ранним утром, ощутила в комнате чужое злокозненное присутствие. Открыв глаза, увидела, что возле постели стоит какой-то здоровенный мужик в коротком плаще и начищенных смердящей ворванью сапогах.

Амирель замерла, сердце застучало в горле, от страха спазмом сжало легкие. Она пыталась успокоиться, чтоб дать отпор, и не могла.

— Проснулась, красотка! — прозвучал над ухом нагловатый бас. — Вставай! Погляжу хоть на тебя. А то в толстом плаще и не разглядишь, какая ты есть. Может, и вовсе уродка, а не красотка?

Она хотела твердо приказать ему, чтоб уходил, но голос не слушался. От страха сердце билось как пойманная пичужка, не давая сказать ни слова.

Не дождавшись ответа, мужик сдернул с нее одеяло, схватил за плечи и легко поднял с постели, приговаривая:

— Давай кажись, не прячься. Я на кого не попадя не кидаюсь, мне полюбовница нужна справная…

Девушка сердито посмотрела на охальника, забыв, что глаза поднимать нельзя. Ей было стыдно в одной ночной рубахе, пусть она и была из плотной холщовой ткани и длиной до пола. Особенно ее смущало то, что под рубахой ничего нет. Увидев ее лицо, мужик охнул и крепче сжал ей плечи, оставляя синяки на тонкой коже.

— Ох, да ты красавица! Сущая красавица! На такой и жениться не грех. — Отодвинул ее от себя на вытянутую руку, осмотрел с ног до головы, и на что-то решился. Потом строго спросил: — Откуда ты, и почему в этом доме живешь?

— А что это за дом такой, что в нем жить нельзя? — тихо спросила Амирель, не желая говорить о себе.

Он наклонился ниже, касаясь ее лица своим горбатым носом.

— Так здесь колдунья жила, — он провел носом по щеке Амирель, вдыхая ее запах и умиленно щурясь. И равнодушно добавил: — Говорят, людей со свету сживала. Сожгли ее прошлым летом.

Амирель рванулась, пытаясь обрести свободу, но мужик шутя удержал ее, лишь крепче прижав к своему твердому телу.

— Куда ты? — удивился он. — Тебе же такое счастье подвалило!

Амирель попыталась его оттолкнуть, отказываясь от подобного счастья. Даже не заметив ее попыток, он догадался, смешно наморщив лоб:

— Ты не знаешь меня, что ли? — она отрицательно замотала головой. Гордо выпятив грудь, мужик заявил: — Я Брюкт, купец здешний, большой богатей. За меня любая горожанка рада замуж пойти. И не только замуж, они все завсегда на всё согласны, только помани. — Хохотнув, бахвально добавил: — Да и не только горожанки, на меня и дворянки умильно глазом косят.

Он хотел похвастать, что у него в полюбовницах ходит половина живущих в Авернбурге девок с бабами, а остальные, которым не повезло, жутко завидуют счастливицам, но отчего-то застеснялся укоризненного взгляда синеглазой красавицы и промолчал.

— Я проклята, — угрожающе сказала Амирель, чтоб испугался и отпустил, — так что удирай отсюда поскорее, как бы худа не случилось.

Но купец оказался не из пугливых. Ласково проведя огромной ладонью по ее светлым волосам, твердо пообещал, просительно заглядывая в глаза:

— Если ты боишься кого, так я тебя спрячу. У меня дом большой в центре города. И слуги есть, ни в чем нуждаться не будешь. Сама пойдешь аль отнести?

Амирель понимала, что ей нужно решительно отправить нахала, откуда пришел, но сердце билось как заводное, не давая прийти в себя. Она сжала руки в кулаки, призывая себя к спокойствию, и попыталась было скомандовать:

— Уходи отсюда! — но голос предательски рвался, и вместо команды получился жалкий всхлип.

— Да ты не бойся за меня, — по-своему понял ее мужик. — Я себя в обиду не дам. У меня полгорода в дружках-приятелях ходит, они все за меня горой. И тебя никому обидеть не позволю. Люба ты мне уж очень.

В его потных руках было так страшно, что у нее заболела голова и ослабели превратившиеся в желе коленки. Поняв, что сил отвязаться от него нет, Амирель, тяня время, робко попросила:

— Уходи, мне нужно привести себя в порядок и подумать. Да и тебя дела наверняка ждут? — И по наитию добавила: — Если ты деньги считать умеешь, конечно.

Это напоминание оказалось верным — купец встрепенулся и охнул.

— А ведь и точно! Мне же сейчас прасолы товар в лавку привезти должны, а я с тобой тут рассусоливаю! Совсем голову потерял! Жди меня, завтра приду! — Опустив руки, он жестко пообещал: — И не вздумай куда сбежать, все равно найду! Я в городе все ходы-выходы знаю, не скроешься!

Он торопливо ушел, громко топая по полу подбитыми железными набойками сапогами, и Амирель обхватила себя руками за плечи, нервно вздыхая от облегчения.