Селам

– А ты я смотрю набрала… – не сдержалась я в оценке подруги.

– А тебя я смотрю уже сдувает! – засмеялась Маша. – Но на самом деле да, отдала бы тебе килограмм десять. Временами подумываю работу сменить, постоянная сидячка плохо сказывается на моей талии, – попыталась она добавить грациозности голосу. – Или мужа, а то, видать, не дорабатывает! – Маша разразилась громким смехом и померила руками живот.

Частенько люди принимают её за деревенскую или выбравшуюся из окраин в первом поколении. Скромность, претендующие на элегантность манеры, всё это было ей чуждо, как морковный фреш, но городской она родилась, ей и помрёт. Золушки только в сказках становятся принцессами. Меня тоже с натяжкой можно назвать «централкой», но присущую характеру меланхоличную запуганность не редко принимали за интеллигентность, а язвительность тона за спесь. И почему-то редко кто думал про чертей в этом омуте.

Шагающая рядом мадама в спортивных штанах, не скромно подчеркивающих сытую складку на животе, раскусила меня в первый же день. Она проста, как палка, с такими людьми одновременно и легко, и сложно. Легко быть собой и сложно строить кого-то ещё. Просто, Машка, – ромашка.

Минуя парковку мы в очередной раз поразились грандиозной примитивности постройки. Торговый центр был до неприличия квадратным. Ни одного окна, ни лестницы. Только малюсенькие двери, едва выдерживающие непрекращающийся поток людей.

Когда мы выпустились, закончили с трудоустройством и переездами, тут же ломанулись исследовать местную инфраструктуру. Торговый центр, естественно, был первым в списке. Сразу мы нарекли это место: Комикс. Пестрящая на каждом сантиметре здания реклама, просто не позволяла различить в этом комке макулатуры маленькие двери, да и вообще бетонную конструкцию. Всегда можно наблюдать слоняющихся покупателей, недовольно взирающих на цветастые стены в поисках прохода. Нам же указателем служил лифчик на огромном баннере, лямка которого спускалась аккурат на вход 23-зет. У других дверей тоже были ориентиры. Где-то гамбургер, со стекающей на проём отрисованной горчицей, где-то десятиметровый пульт от проектора, как дамоклов меч висящий над входом.

Раньше мы выбирались куда чаще. И Ани с Нелли наверняка продолжают эту добрую традицию по выходным. Но у Маши появился муж, а у меня наполеоновские планы…

– Так. Откуда начнём? – озиралась Маша, цепляя на нос очки.

– К платьям.

Приметив вдалеке ярко-желтую табличку, что с первого взгляда могла намекать на привычный указатель в женский туалет, мы пёрли как танки, пробираясь сквозь горы разномастного тряпья и обуви, не оборачиваясь и не отвлекаясь. Цель была обозначена, и начни мы рассматривать всё подряд, саможалость взревёт и начнёт дёргать за тонкие ниточки: ну что ты, не заслужила что ли эту сумочку? Она же только пару лет, как не модная! А вот эта юбка? Твоя уже вся драная, чё ты, с окраин чтоб, так одеваться?

Маше ещё труднее: покупая что-то себе, она просто не могла ни купить что-нибудь мужу, и траты росли в геометрической прогрессии. Так что самурайская выдержка, наш верный соратник сегодня.

Золотой

Мама снисходительно оценивала моего лучшего друга, что, подражая всем собравшимся, расхваливал её стряпню, пряча за восхищённой улыбкой слёзы отчаяния. Я же засовывал в рот фрикадельку за фрикаделькой и радовался выработанному за семнадцать лет вкусовому иммунитету.

– Денис?

– Чё тёть Нин?

Отец едва сдержал смешок, Арсений чуть не выронил нож, явно припоминая лекции по филологии, куда благодаря маминым «связям» его пускали с пятнадцати лет. Я, опять же, возрадовался, что в отличие от многих, моего друга совсем не смущала царящая за столом, да и вообще в доме, аристократическая обстановка. Нужно быть благодарным, что мороженое нам разрешали есть без ножа…

Мама с минуту на него просто таращилась, видимо, ожидая, что он сам осознает свою ошибку. Но Денис есть Денис. Хоть удалось заставить подстричь свои патлы, правда пришлось пожертвовать подарком, коим в итоге стал его ровный пробор.

– Ты уже решил с институтом?

Сдалась.