Selbstopferm"anner: под крылом божественного ветра

— Дай мне Тома, — кое-как выдавила она на одном дыхании. Ее мелко трясло. Какой-то малюсенький кусочек мозга еще умудрялся контролировать слова и действия. Она знала, кто в этом виноват. Они сказали. Если бы у нее было оружие, она бы поехала и застрелила ее. Она бы стреляла, стреляла, стреляла, а потом перезарядила и снова стреляла, превращая тело в кровавое месиво. Он был единственным, кому она не задумываясь позвонила.

— Герр Каулитц просил не беспокоить, — вышколено отозвалась секретарша.

— Скажи, это Мария.

— Герр Каулитц просил не беспокоить.

Нервы сдали. Она заорала на нее. Обматерила и послала миллион проклятий, пообещав выкинуть с работы через секунду, если она сию минуту не переключит на Тома.

— Том…— дыхание сбивалось. — Они забрали детей.

— Кто? — Она почувствовала, как он побледнел.

— Югендамт.

А потом был страшный сон, но он был рядом, и она знала, что все будет хорошо. Она до такой степени верила в него, что он физически не мог облажаться, не имел права. Она смотрела, как он суетится, кому-то звонит, с кем-то общается, и ненавидела его. Нет, больше не было злости, она чувствовала полную беспомощность, слабость, и ненавидела его за эти ощущения. А еще она смотрела на него и представляла на его месте другого мужчину. Ей казалось, что вот-вот дверь откроется, приедет ее принц на белом коне, достанет золотую шашку и все враги падут к его ногам. Она отчетливо видела, как любимый спешил к ней на помощь, как беспокоится, как полон решимости спасти свою семью. Вот-вот… Еще чуть-чуть… Вот дверь откроется… Вот он войдет… Он ее любит. Он придет, обязательно придет. И спасет их всех.

— Жена… — постоянно повторял он, обнимал, целовал. Ей было противно. Сейчас придет любимый… Вот-вот… Еще чуть-чуть… Еще минуточку…

Он не пришел. Она жалась к другому мужчине, словно ища у него защиты и поддержки. Он даже не позвонил…