Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра

Утро встретило его кошмарной сухостью в глотке и не менее кошмарной головной болью. Пару часов он отмокал в ванной, пил зеленый чай с лимоном и глотал таблетки, чтобы хоть как-то унять молоточки в висках. К обеду он уже не пугался отражения безумного шар-пея с оплывшими глазками в зеркале, и к моменту выхода из номера выглядел вполне сносно. О предстоящем он старался не думать. Он вообще старался сейчас поменьше думать, боясь, что надумает чего-нибудь лишнего. Еще утром он решил, что если Мари любит Тома, то он не станет ей мешать, что надо поговорить с ней, постараться наладить отношения, взять на себя обязательства по детям. Ну в общем как-то так… Это долгосрочные планы. Если так сделать, то и Том при нем останется, и Мари снова появится: один выстрел — два зайца. Да, не так, как бы он хотел, но хоть как-то. Пока хоть как-то. Посмотрим…

— Привет! — Том сел в такси к нему на заднее сидение. Сумку кинул в ноги. Билл нахмурился — судя по ее «поникшей» форме, брат почти не взял с собой вещей. Напряженный какой-то. В глаза не смотрит. Или смотрит, но так… косится больше. Билл улыбнулся по-доброму. У него слишком отвратительно на душе, чтобы еще анализировать, по какой причине брат нифига не светится от счастья, хотя обязан.

Машина мягко тронулась.

— Держи, — протянул ему отчет детектива. Пусть хоть чем-то развлечется, может тогда не будет грузить его своими эмоциями.

— Как ты ее нашел? — Том не спешил открывать папку.

— Места знать надо, — ухмыльнулся Билл, откидывая голову назад и закрывая глаза.

— Билл…

— Десятая страница. У тебя еще есть шанс вернуться.

Том ничего не сказал. Билл приоткрыл один глаз и покосился на него. Брат читал. Пальцы ползали по строчкам, словно ощупывая их.

— Билл… Ох, черт! Билл! — задохнулся он.

— Поворачиваем? — приподнял Билл бровь.

Том замер, глядя вникуда.

— В отеле есть видео. Если хочешь, мы поедем сначала в отель. Я тоже несколько дней к этой мысли привыкал.

Брат посмотрел на него так, словно только что его поставили перед выбором — или в рай немедленно, или в ад через сто лет.

— Нет, поехали к Мари. Я по дороге постараюсь привыкнуть.

Билл с улыбкой косился на близнеца.

— Господи, за что мне всё это? Семья уродов.

Том хотел ответить, но промолчал.

— У нее сегодня день рождения, — мягко, как бы между делом, напомнил Билл.

Том кивнул. Он перелистывал страницы отчета, смотрел фотографии, читал пояснения.

— Я цветы купил.

— Она нас этими цветами и спустит с лестницы, — буркнул брат.

Настроение, которое итак было хуже некуда, окончательно испортилось. Билл отвернулся к окну и больше не проронил ни слова.

Таксист высадил их на углу, недалеко от дома Мари. Билл прикурил, передав цветы брату, и неспешно пошел вперед по улице. Том плелся сзади.

— Она живет на 9й авеню, напротив парка Балсли. Туда дальше Бродвей и Сентрал парк. А работает на площади Колумба, в Тайм-Уорнер центре. Минут пятнадцать неспешным шагом. Хорошее место, почти в центре Манхеттена. Я остановился в ту сторону, вниз по улице, а то, знаешь, Нью-Йорк хоть и город, но такая деревня! Обязательно на Мари наткнешься.

Том пробормотал что-то невнятное и закурил.

Билл резко остановился.

— Если не хочешь, не пойдем.

Брат мрачно глянул на него:

— А если пошлет? Ведь она могла позвонить, могла написать, могла как-то дать о себе знать? Она даже про ребенка ничего не сказала.

Билл пожал плечами. Затянулся и выпустил дым через ноздри, поджав губы.

Том явно хотел сказать что-то еще. Он мрачно смотрел в сторону, переминался с ноги на ногу, глубоко затягивался, теребил ремень сумки на плече. Букет под мышкой.

— Мари ничего не знает. Мы можем развернуться и уйти, — предложил твердым голосом.

Том покачал головой. Еще немного помялся и нерешительно произнес:

— Билл, я видел вчера, что с тобой было. В общем, я решил. Если ты любишь ее, то давайте вы попробуете начать все сначала. Мари много раз говорила, что хотела бы с тобой помириться. Столько времени прошло… Думаю, она давно успокоилась и будет рада вернуться к отцу своих сыновей. — Том сунул ему в руки букет и отступил назад. Он не смотрел в глаза. Говорил быстро, нервно, словно боялся не произнести этих слов. Часто и глубоко затягивался, резко выпускал дым через ноздри.

— А ты? — опешил Билл.

— А я как-нибудь переживу, — ответил торопливо, еще немного отступая.

Билл неожиданно понял, что брат сейчас развернется и реально сбежит. Он почувствовал истерику близнеца, которую тот с таким трудом удерживал в себе. Одно неловкое слово — и всё, Том развернется и рванет, куда глаза глядят, в параллели улиц. Билл затянулся, закрыв глаза, шумно выдохнул дым и положил руку ему на плечо. Сказал, пристально глядя в глаза: