Селена, дочь Клеопатры

Иногда не мешало бы посмотреть на него глазами его друзей – «Бесподобных», свидетелей всех его радостей, затем глазами «Товарищей по смерти», которые шли с ним до самого конца. И что все они видели? Глупца? Нет. Благородного аристократа, представителя одного из самых древних родов, сына Антония и Антонии, брата Октавиана. Эта знатная семья могла позволить себе многим пренебречь… Антоний – утонченный эллинист, в совершенстве владеющий двумя языками; он учился в Афинах и на острове Родос – привилегия, которой был лишен Октавиан. Этому образованному человеку было комфортнее с философами Музеума, чем в Риме, где его окружали провинциалы. Он отличался дерзостью, легко высмеивал Сенат, но в хорошей компании с благосклонностью выслушивал шутки в свой адрес. Любитель утех, он бросал вызов ханжам, покидая пиры только на рассвете, водился с танцовщицами, обедал в священных лесах, но если судьба отворачивалась от него, мог жить как аскет, спать под плащом и пить одну воду. Этот не имеющий себе равных оратор обладал способностью покорять александрийцев остротой ума так же хорошо, как увлекать за собой толпу римлян, играя на их чувствах. Полководец, перед которым преклонялись солдаты, который, как простой легионер, вместе с ними жил, шел в бой, принимал пищу, спасал раненых и плакал над умирающими. И наконец, это был политик, подававший кровавые примеры, но обладавший достаточной искренностью, чтобы все верили в данное им слово. А если ко всему прочему добавить, что он был привлекательным… Разве можно было его не полюбить?

Невыносимый, импульсивный – безусловно. Эмоциональный, наивный – верно. Временами инфантильный и часто беспечный – этого нельзя отрицать. Чересчур оптимистичный, потом слишком подавленный – факт. А в последнее время – фаталист, но подозрительный; храбрый, но любящий выпить, и благородный, и саркастичный, и грустный, и нежный, и грубый… Ему подходили все эпитеты, даже самые противоречивые. Это мужчина, прошедший через всю историю со шлейфом прилагательных. Скажите мне, какая женщина не сойдет с ума?

Глава 9

Я хотела бы понять, в чем заключалась ошибка Марка Антония? В чем он просчитался, планируя поход против парфян?

Слишком поздно отправился в путь? Однако он не задерживался даже ради встреч с Клеопатрой! Нет, он покинул Антиохию и свою возлюбленную с первыми же погожими днями и если пришел к северным воротам вражеской крепости только в начале осени, то лишь потому, что дорога оказалась слишком длинной и тяжелой. Особенно для стотысячной армии, которую сопровождали пятьдесят тысяч слуг и тридцать тысяч мулов с огромным количеством орудий и военной техники. Пуститься в этот обходной путь через Армению и морские ворота Каспия с целью захватить врасплох Экбатаны (сейчас это иранский Хамадан), летнюю резиденцию парфян, было безумной идеей. Две тысячи километров по ущельям, перевалам, высоким плато, болотам, пустыням, чтобы, почти достигнув цели, на расстоянии менее шести дней пути под стенами мидийского города бороться со снегом! С большими хлопьями снега в октябре! Безумие…

Но никто, даже Цезарь, не смог бы в полной мере оценить риск. В те времена у полководцев не было карт; все, чем они располагали, – это рассказы путешественников и «культурные экскурсии» наподобие справочника гида. Почему-то ни одному географу не приходила в голову мысль создать двухмерное изображение гор и описать повороты рек. Самым изучаемым объектом были берега, но они выглядели на удивление прямолинейными: изгиб, изображенный картографом, закруглялся не там, где изгибался берег, а там, где заканчивался папирус; как пахарь, дойдя до края поля, поворачивает в обратную сторону… Вот почему солдаты охотнее доверяли так называемым торговцам (которые, к сожалению, недооценивали военные законы) и указаниям местных жителей (часто неверным). Не имея точных данных о расстоянии и особенностях рельефа, разместившиеся в Сирии римляне вернулись к Кавказу и покорили Тигр, Евфрат, Вавилон и Ктесифон[54]…

Но могли ли они поступить иначе? Маловероятно. По сей день считается, что лобовая атака обычно дорого обходится. Например, в широких долинах Месопотамии, где противника видно издалека, парфяне всегда побеждали римские войска. После чего, разогнавшись, они пускались к Средиземному морю «принять ножные ванны». Так, четыре года назад в качестве взыскательных «туристов» они посетили Сирию и Иудею, перед тем как полюбоваться Смирной[55], Милетом[56] и храмом Эфеса, откуда они намеревались захватить «несколько сувениров» для родственников… И если римляне хотели отбить у этих кровожадных нахлебников всякое желание путешествовать по другим странам, то нужно было разгромить их на их же территории; а чтобы их победить, следовало привести их в замешательство. А значит взять курс на север, в сторону гор.