Селфи

– Роза, сядьте-ка на место и послушайте. Я понимаю, что это может вселить в вас ужас, но люди, находящиеся вокруг, желают вам лишь добра. Ну, вы ведь сами понимаете это? Дело в том, что ваши сестры предоставили сведения о кое-каких сделанных вами записях, которые затем были проанализированы вашими коллегами из Управления полиции. На основе этих «мантр», которые постоянно менялись, были воссозданы схематичные очертания вашей биографии, начиная с десятилетнего возраста.

Роза села и застыла, как ледяное изваяние. Взгляд ее был расфокусирован. Слезные каналы высохли. Челюсти стиснулись до боли.

Она медленно повернулась к главному врачу и, каким бы дружелюбным и благосклонным он ни казался, запросто смогла его раскусить. Только что он крупно подставил ее, дерьмо собачье. Предпочел заранее не сообщать ей о развитии событий и решил не рассказывать о получении сведений, на озвучивание которых должен был спросить ее разрешения. Ее мучили в течение многих дней, и вот теперь этот ублюдок подвел ее к пыточной камере…

– Сейчас я выложу перед вами записку, в которой перечислены все фразы, которые вы упорно записывали в блокноты, Роза. Посмотрите на них и скажите мне, что вы чувствуете.

Роза не слушала. Она думала о том, что в свое время следовало сжечь эти тетради, а затем лишить себя жизни, не дожидаясь наступления полного умопомешательства. Ибо сейчас оно было так близко, как никогда прежде, – на это многое указывало.

Рядом с ней стоял шкаф со стеклянными дверцами. Что за дерьмо хранил там врач, черт его знает, но Роза не осмеливалась посмотреть на отражающую поверхность. Два дня назад она повернулась лицом к дверце этого шкафа и увидела собственное отражение, и оно ужаснуло ее, настолько нереальным показалось. Неужели это действительно она сидит тут и думает все эти мысли, из потока которых только что выделилось осознание того, что в стеклянной дверце отражается ее лицо? Ее ли глаза воспринимают зрительный образ, который обрабатывается мозгом, в свою очередь тоже принадлежащим ей? Роза едва не сходила с ума от навалившихся на нее невероятных вопросов. Невозможность осмыслить собственное существование вызывала у нее головокружение, словно она находилась под влиянием каких-то сильнодействующих веществ.

– Эй, Роза, вы здесь? – Главврач принялся жестикулировать, чтобы привлечь ее внимание, и она повернулась к нему лицом. Казалось, его лоб почти что коснулся ее лба, а пространство сузилось гораздо сильнее, чем случалось прежде.

«Это потому, что нас тут слишком много, – подумала она про себя. – Комната осталась прежнего размера. Да, точно».

– Роза, только послушайте. Посредством фраз, написанных вами, нам удалось выяснить, что вы пытались защищаться от психологического давления отца с помощью внутренних диалогов с ним. Мы более или менее понимаем, когда и почему иногда происходила смена одной фразы на другую, но не знаем, что именно влияло на ваше внутреннее состояние в тот или иной момент. Предполагаю, что вы искали способы выбраться из того мрака, в котором пребывали. И вот именно тут нам необходимо прояснить ситуацию, дабы вы смогли раз и навсегда избавиться от навязчивых мыслей. Вы согласны сделать одно упражнение, Роза?

Он сказал «упражнение». Словно речь идет о какой-то зарядке…

Руки Розы расслабленно лежали на коленях; взгляд ее скользнул по записке и обратился в потолок. Она явственно ощущала, как четверо присутствующих пристально смотрят на нее с надеждой. Возможно, они рассчитывали, что эта проклятая записка сломит ее. Быть может, надеялись, что эти буковки и систематизированные фразы вытянут у нее из головы мысли и ответы на все их вопросы мигом будут предоставлены на блюдечке с голубой каемочкой. Как будто этот их маневр мог заставить ее выболтать то сокровенное, что не смогли они выведать у нее ни лекарствами, ни сентиментальными беседами, ни увещеваниями, ни даже угрозами и мольбами. Словно записка эта была сродни сыворотке правды, этаким скополамином в бумажном виде.

Роза обратила мутный взгляд на главного врача.

– Вы меня любите? – задала она ему четкий вопрос.

Признаки очевидного смущения выказал отнюдь не только сам главврач.

– Вы любите меня, Свен Тистед? Вы можете ответить утвердительно?

Врач пытался подыскать слова. Затем принялся лепетать что-то о том, что, естественно, он любит всех, кто доверяет ему свои самые глубинные мысли, всех, кто нуждается в помощи, всех, кто…

– Ох, заткните себе в задницу свой проклятый медицинский язык! Довольно! – Роза обратилась к остальным: – А вы что скажете? У вас найдется ответ получше?

Первой нашлась медсестра, выступившая чуть ли не в качестве оракула.

– Нет, Роза, и вы не должны ожидать от нас этого. Слово «любовь» слишком всеобъемлющее, но и слишком интимное, понимаете?