Селфи на фоне дракона

«Я поздравляю народ Империи со столь радостным и знаменательным событием, окончанием ремонта канализации. Желаю удачи, счастья, радости, терпения и всего самого наилучшего! Император».

Что-то не очень радостно получается, может быть попробуем скорбно?

«Я приношу глубокие соболезнования в связи с ремонтом канализации. Это — страшная потеря для жителей Империи. Я скорблю, бросая последнюю горсть земли на канализацию Империи. Крепитесь!»

У меня начал дергаться глаз. У меня оставалась надежда на то, что следующая заготовка окажется более удачной.

«… числа в … часа в Столице состоялось грандиозное, эпохальное по своим масштабам событие, заставившее сердца людей трепетать от восторга. Всеобщее ликование охватило жителей Империи, и длилось оно целый день. Этим событием мы обязаны Императору, который собственноручно внес свой вклад в ремонт канализации. Ему и предоставили первое слово. Столько радостных эмоций, столько восторга, столько счастья принес ремонт канализации. В глазах каждого жителя Империи читалось только одно: „Чтобы ремонт канализации никогда не заканчивался!“».

Это — конец моей журналистской карьеры! Оставалась еще одна заготовка, куда я вписала ключевые слова, понимая, что такое, ну точно не опубликуют!

«Это — позор! Ремонт канализации — это худшее, что может произойти в Империи! Все жители были крайне недовольны ремонтом канализации, выражая свой протест криками и возмущениям. Страшное недовольство охватило все слои населения! Долой ремонт канализации! Долой Императора! Мы не собираемся поддерживать ремонт канализации и Императора!»

Я грустно перечитала все четыре «статьи», прикидывая на какие статьи местного уголовного кодекса тянет каждая. Самой безобидной мне показалась статья — поздравление. Самой худшей была последняя. Если первая статья тянет на маленький нагоняй, то последняя на трехтомник уголовного дела.

— Может быть, я все-таки схожу и посмотрю, что там за ремонт был, кто ремонтировал, когда закончилось… — с надеждой спросила я, понимая, что с журналистикой я немного погорячилась.

— Ты что, собираешься, выйти на улицу? — в ужасе закричал Тварь Дрожащая, — Это же самоубийство!

— Если кто-то узнает, что ты- журналист, то тебя сразу убьют на месте… — прошипела Змея Подколодная.

Ладно, не буду рисковать… Придется из четырех зол выбрать меньшее. Я взяла и сложила бумажки, как колоду карт, перетасовала и вытащила наугад. Попалась, как не странно поздравительная открытка.

— А как подписывать статью? — поинтересовалась я, — Мне тоже нужно придумать себе какой-нибудь псевдоним! А как вы придумали свои?

— Мы не придумывали… — мрачно ответила Змея, — Нас так нарекают благодарные читатели. Публикуешь статью, выходишь на улицу и первое, что услышишь и станет твоим творческим псевдонимом.

— А последнее, что ты услышишь — станет твоей эпитафией! — поддакнул Тварь Дрожащая.

Что-то мне перехотелось быть журналистом.

— Я, наверное, пойду… У меня важные дела дома… Я утюг на плите оставила… — взволнованно пролепетала я, осторожно пытаясь улизнуть.

— Еще одна не выдержала! Быть журналистом — не каждому дано! — глубокомысленно заявил Шныра, задумчиво глядя в окно.

— Не умеешь — не берись! Журналистика — удел избранных, — заметила Змея Подколодная, приступая ногтям на ногах.

— В нашей нелегкой профессии, главное — стойкость, напористость и мотивация! — отчеканил Тварь Дрожащая.

О! Я уже мотивирована! Так мотивирована, что на всю жизнь хватит. Спешно пройодя мимо тщедушного охранника, который открыл мне дверь, я вышла навстречу к свободе. И в этот момент, я не имела в виду свободу слова.