Сэляви

Что, выдумщица, что ты натворила?
К чему сама себе приговорила?
Ты родинку себе под сердцем выжгла,
А ничего хорошего не вышло.

Хоть жги себя, хоть режь — ты не святая.
А выдумкой живешь, себя пытая.
Где родинка была — там будет ранка.
Атласный верх, да рваная изнанка.

Будь женщиной — они себя лелеют.
Они себя, любимую, жалеют.
Не рвут себя в клоки, не истязают.
На мелкие куски не изрезают.

Подумай, пожалей себя, довольно!
Порезаться, обжечься — людям больно.
Пой, выдумщица, пой их голосами.
Железная, с усталыми глазами.

* * *

Не боюсь ни беды, ни покоя,
Ни тоскливого зимнего дня,
Но меня посетило такое,
Что всерьез испугало меня.
Я проснулась от этого крика,
Но покойно дышала семья.
— Вероника, — кричат, — Вероника!
Я последняя песня твоя.

— Что ты хочешь? — я тихо сказала. —
Видишь, муж мой уснул и дитя.
Я сама на работе устала.
Кто ты есть, говори не шутя.
Но ни блика, ни светлого лика.
И вокруг — темноты полынья.
— Вероника, — зовут, — Вероника!
Я последняя песня твоя.

— Что ж ты кружишь ночною совою?
Разве ты надо мною судья?
Я осталась самою собою,
Слышишь, глупая песня моя?
Я немного сутулюсь от груза,
Но о жизни иной не скорблю.
О моя одичавшая муза,
Я любила тебя и люблю!

Но ничто не возникло из мрака.
И за светом пошла я к окну,
А во тьме заворчала собака —
Я мешала собачьему сну.
И в меня совершенство проникло
И погладило тихо плечо,
— Вероника, — шепча, — Вероника!
Я побуду с тобою еще…

* * *

Отпусти меня, пожалуйста, на море.
Отпусти меня, хотя бы раз в году.
Я там камушков зелененьких намою
Или ракушек целехоньких найду…
Что-то камушков морских у нас негусто,
На Тверской среди зимы их не найти.
А отпустишь — я и песенок негрустных
Постараюсь со дна моря принести.

Отпусти меня, пожалуйста, на море!
В январе пообещай мне наперед.
А иначе кто же камушков намоет
Или песенок негромких подберет?
Извини мои оборванные строки,
Я поранилась сама не знаю где.
А поэты — это же единороги,
Иногда они спускаются к воде.

Трудно зверю посреди страны запретов.
Кроме Крыма, больше моря не найти.
Только море еще любит нас, поэтов.
А поэтов вообще-то нет почти.
Нет, достаточно румяных, шустрых, шумных,
Где-то там косая сажень, бровь дугой.
Но нет моих печальных полоумных,
Тех, что камушки катают за щекой.

* * *