Сельва не любит чужих

В общем, единственное, чего хотелось сейчас подполковнику, так это запереться ото всех и выключиться до утра. Хорошо еще, что Гришенька, словно понимая, до чего муторно хозяину, не стал капризничать, а поужинал безропотно. Он послушно, ложку за ложкой, опустошил до самого донышка фаянсовую мисочку манки, собственноручно сваренной подполковником Харитонидисом, благодарно хрюкнул, облизнулся и, поджав копытца, улегся у письменного стола.

Возможно, впрочем, что причиною неприсущей Григорию покладистости было утомление, неизбежное после поставленного утром по инициативе главы Администрации эксперимента…

Губернатор глядел на вошедшего фертика-конхобарца глазами измученной газели. Мозги его отказывались думать, на сердце скребли кошки. Какой уж тут прием посетителей?

Он, собственно, и так уже послал к чертовой бабушке до семи ноль-ноль утра всех, кому было назначено на сегодня, даже начальника шифровального отдела. И, будьте уверены, он направил бы наглого адвокатика еще дальше, пусть даже он и нагрянул сюда – фу-ты, ну-ты! – спецрейсом…

Но нежданный визитер, Крис Руби-младший, как явствовало из проставленной секретарем против его имени пометки, представлял на Валькирии интересы одной из юридических фирм, входящих в систему концернов «Смирнов, Смирнофф и Худис, Лтд», а к парням из этой корпорации у подполковника действительной службы отношение было особое.

Именно господин Смирнов Ю.В. нашел некогда время принять депутацию бойцов спецгруппы «Чикатило» и, внимательно выслушав, без вопросов написал «УТВЕРЖДАЮ» на ходатайстве о предоставлении материальной помощи семьям «невидимок», погибших в ходе заварушки на Картаго. Грязное это было дельце, и бляди из высоких кабинетов, замаливая грехи, свалили все на парней, честно исполнивших свой долг. Трогать живых побоялись. Отыгрались на мертвых. А в результате родня пяти ребят, ценою жизни спасших 31-й сектор от ядерного взрыва, осталась с минимальной пенсией, поскольку для семей «нарушителей устава» не предусмотрены никакие льготы и надбавки.

Все протесты оставались без ответа, перед ходоками грудью вставали натасканные референты, родной Департамент вел себя как последняя сука, и даже Папа Дэн, в которого «невидимки» верили свято, не мог помочь, поскольку как раз тогда выкарабкивался из второго инфаркта. А господин Смирнов решил дело в полторы минуты. Причем не просто выделил помощь, но удвоил названные суммы, сделал выплаты регулярными, а не единовременными, и напоследок, уже у порога, прищурившись, спросил ошалевших суперменов: как бы они отнеслись к идее увековечить память героев?..

На открытии монумента Эжен-Виктор не мог не присутствовать. В первый и последний раз нарушив инструкцию, категорически запрещающую главам Администрации покидать вверенные им планеты без позволения Центра, он сел в присланный за ним экстра-космобот с двумя скрещенными шпагами, украшающими борт, и спустя пять дней уже стоял, обнажив голову, в мрачно-торжественной шеренге «невидимок», наблюдая, как медленно и плавно сползает с высоченного памятника белое полотнище…

Пять парней с короткоствольными «олди» наперевес высились на постаменте плечом к плечу. Лица их были спокойны и суровы, омерзительная каракатица, символизирующая поверженное зло, бессильно извивалась под тяжелыми шнурованными бутсами, а на сгибе левой руки Бой-Боя (ваятель сумел передать даже портретное сходство!) сидела, обхватив толстую шею бронзового воина, крохотная девчушка, тоже из бронзы, но казавшаяся живой – такая беспредельная благодарная радость сияла в ее огромных глазах, искусно сработанных из бесценного ерваамского квинктциллия.

А господин Смирнов Ю.В., лично приехавший на открытие мемориала героям Картаго, отказался произносить речь. Он просто стоял чуть в сторонке, ветер трепал его длинные, не соответствующие привычному облику магната такого уровня кудри, и на щеке его никак не мог высохнуть след никаким протоколом не предусмотренной слезы…

Так это было. Именно так. Можно ли об этом забыть?

Немногие, очень и очень немногие удостаиваются чести стать живой легендой для коротко стриженных парней, населяющих казармы спецгруппы «Чикатило». И молодняк, приходя на смену отставникам, с первых часов службы впитывает в кровь, в кость, в мясо, в корни ногтей благодарность к таким людям, среди которых только один никогда не был «невидимкой».

Вот почему для Криса Руби-младшего не стали преградой глухо запертые двери губернаторского кабинета.

– Слушаю вас, – суховато-приветливо произнес Харитонидис, указывая посетителю на стул. – Чем могу помочь?

Он выслушал и ощутил себя полным идиотом.

Ибо ни о каком светиле искусствоведения, корифее науки, а тем паче профессоре, ему – он готов был поклясться! – и слыхивать не доводилось. Да и за какой, мамашу его растудыть и перерастудыть, надобностью мог оный профессор оказаться в пределах вверенной ему, Эжену-Виктору, помойки?!

Примерно в этом духе он и ответствовал, выразив, однако, искреннейшие сожаления по поводу того, что вынужден разочаровать уважаемого господина юриста.