Сельва не любит чужих

— Тогда я сказал Чиновнику, что так поступать очень дурно; очень дурно сделал Великий Отец, отдав такой приказ… Я сказал, что летал на Старую Землю, и это правда; по вашей воле, дети мои, я представлял всех унсов в Генеральной Ассамблее и никогда не слышал о том, что наша планета принадлежит не нам. И еще я сказал, что это очень скверно; Земным не следует помогать дикарям с равнины, потому что унсы и Земные — братья, но Чиновник ответил, что наше братство тут ни при чем; планета принадлежит дикарям, а Земные не смогли бы нас защитить, даже если бы нас родила одна мать…

Вуйк Тарас позволил себе тихонько хмыкнуть, но старик Коновалец внезапно резко вскинул голову и обжег старейшего Мамалыгу таким взглядом, что хозяин гридницы замер в изумлении и восторге.

— Дети мои! — вороньим криком прокаркал вуйк Евген, расправляя плечи, словно парубок. — Я пришел в этот мир, когда здесь не было еще никого из вас; я знал ваших дедов и гулял с вашими отцами!.. Дети мои, если вы оторвете меня от этой земли, мне будет очень плохо. Я состарился на этой земле. Я хочу здесь умереть… Решайте, как знаете, но я не хочу отдавать ни одного клочка этой земли ни дикарям с равнины, ни Великому Отцу. Они сулят мне шесть миллионов кредов, но даже за трижды по шесть миллионов я бы не отдал никому эту землю… Почти чудом казалось, что дряхлый старик сумел завершить речь достойно и даже кивнуть в знак окончания, как велел обычай, но сразу после того вуйк Евген обмяк в кресле, уподобившись груде небрежно набросанного тряпья, и лишь сиплое дыхание свидетельствовало, что он еще не отправился искать дорогу к Незнающему. Но слово его усилило слова Мамалыг и Чумаков. Вуйк Тарас ждал.

Те, кто не согласен, должны выступить теперь или не выступать уже никогда. Потому что трое уже высказали волю своих родов, а род Артеменок, как всем известно, издавна держится заодно с Чумаками. Когда наберется пять голосов, зовущих войну, сбор можно прервать, потому что сказанное большинством — священно для унсов.

Просчитывая ночью ход предстоящей беседы, вуйк Мамалыг предположил, что первым залаявшим станет старейший рода Мельников. У них мало возделанных земель; Мельники промышляют варкой соли и порубкой леса на дрова: их дела круто пошли в гору после появления Железного Буйвола.

Некому, кроме как Мельнику, идти всуперечь. Так оно и вышло.

— Я знаю, братья, — начал старейшина Мельников тихо и раздумчиво, словно беседуя сам с собой, — что многие из вас ждут от меня возражений. Но я не стану говорить «нет»…

В звонкой тишине шесть пар глаз уставились на говорящего; даже почти неживой вуйк рода Коновальцев нежданно ожил, и в темных провалах глазниц его мелькнул огонек.

— Вместо того чтобы спорить с вами, — продолжал Остап Мельник, вроде и не замечая изумления собратьев, — я спрошу вас, и, если вы сумеете дать ответ, род Мельников первым займется набивкой патронов…

Надо признать, старейший Мельников был неглуп; с первых же слов он прочно овладел вниманием слушателей и был готов до конца использовать их любопытство.

— Мне не довелось бывать на Старой Земле, и я не дремал в Генеральной Ассамблее… — шесть пар глаз уткнулись в вуйка Коновальцев, но тот уже мирно клевал носом, еле слышно похрапывая, — … зато я умею считать креды, полученные за мою соль и мои дрова, а кто умеет считать одно, сумеет счесть и другое. Мы не сможем понять до конца, братья, отчего Великий Отец отступился от унсов и велел отнять наши земли. Но в покое нас не оставят. Я думаю так: кому-то, кто сильнее самого Великого Отца, нужен Железный Буйвол, и поэтому Железный Буйвол будет идти в предгорья, хотим мы того или нет. И вот мой первый вопрос, братья: под силу ли нам остановить его? Или унсы умрут все до единого и само имя наше сгинет навеки?

Загнув большой палец на левой руке, вуйк Остап вызывающе оглядел собратьев, понимая: каждый из шестерых, кроме спящего старика, сейчас лихорадочно складывает в уме.

— Не трудитесь, братья, я помогу вам. Двадцать сотен комбатантов выставят роды. Или двадцать пять, если поставить в строй голощеких. Но на парубков не хватит «брайДеров», а с тесаком не пойдешь против автомата. Вижу, вижу? Уважаемый вуйк Сергий собрался напомнить о слободских… — ошарашенный Чумак откинулся на спинку кресла, разинув рот и округлив глаза, — … но это еще сотни две, не больше, хотя вооружены они неплохо. А дикари с равнины пригонят сотню или три сотни. Или сто сотен, если велит тот, кому нужен Железный Буйвол. И даже если мы убьем всех, с равнины придут еще столько же, но этих уже не будет кому убивать…

Очень складно говорил он, с надрывом и болью; даже старейший Мамалыг вдруг ощутил смутное беспокойство, а еще не сказавший слова вуйк Ищенок хмурил брови, и щурился еще не сказавший слова вуйк Збырей; и вот уже и старшой Артеменок блудливо отводит взгляд от Тараса…

В запасе у созвавшего сбор оставался один удар, он готовил его для завершения беседы, но вышло так, что бить следовало немедленно.

— А если унсам помогут дикари с гор? — резко перебил Тарас, улыбкой прося простить нарушение обычая.