Семь бойцов

Минер обжег меня взглядом:

— Мы должны его убить.

— Дезертиров убивают для того, чтобы поднять боевой дух. Мне и тебе его не занимать…

— Эй, что у вас там происходит? — крикнул сверху Судейский.

— Йован пошел на переговоры.

— Стреляйте! Он продаст нас!

— Стреляй ты! — возразил Минер.

Судейский пополз к голой вершине. Адела заплакала. Целился он долго, но вдруг махнул рукой и вернулся на прежнее место. Кругом воцарилось молчание.

В долине навстречу Йовану вышли два человека в черной суконной одежде с аксельбантами. Встав по обе его стороны, они повели его дальше. С тех пор прошло два часа, но ни единого выстрела не долетело до нас ниоткуда.

Теперь нас осталось четверо. Если не удастся ускользнуть отсюда под покровом ночи, тогда конец. Медленно опускался вечер. Когда стемнело, мы осторожно поползли. Ни одна пуля не просвистела над головой. Это мне казалось очень странным: если они позволяют нам уйти, то зачем тогда нужно было целый день держать нас в окружении? Впрочем, когда кто-то из наших зацепился за камень, грянул выстрел. Но небо закрывали хмурые облака. Стояла непроглядная ночь. Под прикрытием тьмы мы отползли довольно далеко, а затем встали и, стараясь сохранять спокойствие, пошли вслед за Минером.

«Что сделали с Йованом? — не выходило у меня из головы. — Несомненно, его убили…» Но я не мог поверить, что он вел себя как предатель. Нас Йован не выдал, иначе бы нам не спастись…

На опушке леса мы чуть не нарвались на засаду. Свернув вправо, вовремя улизнули.

— Теперь, можно полагать, выбрались, — облегченно вздохнул Судейский.

— Да, — ответил Минер. — Но ночью нам придется идти. И еще день. Тогда мы будем в безопасности.

Миновали большую поляну. Село обошли стороной. На одном из привалов Адела спросила:

— Что они сделали с Йованом?

— Убили, — ответил Минер.

— Откуда ты знаешь? — возразил Судейский.

Тот не ответил. В темноте слышно было лишь его прерывистое дыхание.

— Жаль старика, — произнес Судейский. — И девушку.

— Замолчи, пожалуйста, прошу тебя! — взмолилась Адела.

— Теперь нас четверо, — сказал Минер. — Можно шагать и побыстрее.

Мы двигались всю ночь. Рассвет застал нас в лесу. Здесь решено было устроить дневку. Мы понимали, что весь этот край — против нас. И Минер опасался засад. Он был уверен, что погони не миновать.

Утренний свет нежно и мягко опускался на землю. Мы расположились на отдых.

Близился вечер. До нашего слуха донесся звон овечьих ботал.

— Неплохо было б украсть ягненка, а? — обратился ко мне Судейский.

— Да, — ответил я, — неплохая мысль.

— Давайте обмозгуем, — проговорил Минер. — Идея-то хорошая, но от нее надо отказаться. Куда нам столько мяса? Ведь мы почти у цели.

— Я всегда был против воровства и грабежей, но сейчас — это совсем другое дело, — возразил Судейский.

— Не читай проповедей, — заметил Минер. — Ну что ж, давайте попробуем. Только это не так просто. Пастух увидит, устроят погоню.

— Будем защищаться, — храбрился Судейский.

— А сможем ли мы уйти от них, вот такие тощие? — вмешался я, но волчий голод заглушал и во мне голос разума. Все понимали опасность задуманной операции, но противостоять соблазну не было сил. Только Адела молчала.

Мы вышли на опушку леса. Невдалеке на лугу паслось стадо овец. Чабан стоял в стороне, у ног его лежала сторожевая собака. Картина была идиллической. Судейский прошептал:

— Опасности нет.

— Нужно немного подождать, — заметил Минер.

Мы осторожно подкрадывались к стаду. «Эта операция — не в духе Минера, — подумал я. — И как только он решился на это?»

Судейский подполз к самой опушке и бросился на ягненка, как волк на добычу. Перепуганные овцы шарахнулись в сторону. Собака залилась громким лаем. Чабан поднял крик. И поскольку совсем рядом находились загоны, то очень скоро появились вооруженные люди. Мы без труда отразили толпу крестьян.

«Мы не разбойники и не грабители, — успокаивал я себя. — Нас вынудили так жить…»

Ягненка мы зарезали, мясо разделили и ночью испекли на костре. Мы настолько изголодались, что съели ягнятину почти сырую. В лесу то здесь, то там раздавались выстрелы. Крестьяне, видимо, решили выследить нас.

На рассвете мы были уже километрах в трех от реки, за которой лежала «свободная территория». Но на одной из опушек напоролись на засаду. Первые пули попали в Судейского. Раненного в обе ноги и грудь, мы подобрали ого и отошли в сосняк. Сознания он не потерял.

— Оставьте мне пистолет, — попросил он. — Оставите, а?

— Разумеется, — ответил Минер. — Но тебя мы не бросим.

— Не теряйте из-за меня время, — возразил Судейский.

Стреляли со стороны скалы, однако никто оттуда не появлялся: они не знали, сколько нас. Адела перевязала Судейского, разорвав его рубаху, однако остановить кровь не удалось. Лицо Судейского побледнело. Глаза померкли.

— Он умрет, — отозвал меня в сторону Минер. — Ты потом возьми пистолет.