Семь чудес и гробница теней

Я последовал ее примеру – и в тут же секунду услышал телефонный звонок. Река исчезла за затопившим глаза белым туманом, из которого возник новый образ, столь большой и подробный, что он затмил собой все остальное.

Наш старый стационарный телефон. Он всегда стоял на столике в кухне. От его звона все мое тело с головы до ног будто пронзает молния.

Я ем макароны с сыром и едва не падаю со своего стульчика. Я надеюсь, что звонит мама.

Но папа успевает к телефону первым. Он тоже весь в нетерпении. Я очень зол, зол, зол – ведь мне так хочется ответить! Но я делаю шаг назад и слушаю. Когда он произносит в трубку «Алло?», меня опять охватывает восторг. Ноги не могут стоять спокойно. И я начинаю пританцовывать, как вычесывающая блох обезьяна.

И с этого момента начинаются самые четкие воспоминания. Мой танец. То, как меняется лицо папы. Ужас и боль. Слова.

Как он говорит мне о том, что только что произошло где-то на краю мира.

«Что такое «расселина»?» – кричу я.

ЧТО ТАКОЕ «РАССЕЛИНА»?

Пусть все это исчезнет!

Все мое тело, каждая клеточка мозга пыталась подавить эти образы, отогнать их, стереть.

– Крепись… – профессор Бегад не отпускал мою руку.

«Вы все должны довериться Ностальгикосу, иначе процесс не будет завершен».

Я знал, что должен был сделать. Но это воспоминание убивало меня.

НЕТ!

Мне нужно было передохнуть. Хотя бы мгновение.

У меня получится. Я попробую еще раз, и тогда все пройдет как надо. Но не сейчас. Мне необходимо было собраться.

Не знаю как, но мне удалось отвернуться, каким-то чудом я смог заставить себя перестать видеть телефон, кухню, глаза папы.

К своему удивлению, я обнаружил, что профессор успел найти свои очки, но сейчас они соскользнули на самый кончик его носа. Лицо старика скривилось в болезненной гримасе. Рядом с ним тяжело дышала Эли, она говорила сама с собой, ее глаза были выпучены и пусты. Касс ушел далеко вперед. Я не мог понять, плачет он или смеется. Удерживать внимание не получалось. Моя собственная боль раздирала меня на кусочки, будто табун диких лошадей.

Впереди вскрикнул Касс, и это вырвало меня из моего кошмара.

– Касс… Касс, сынок, ты должен отпустить! – Бегад выпустил мою руку и попытался добраться до Касса.

Касса дергало из стороны в сторону, грудь выпятилась в крике, а руки поднялись над поверхностью реки:

– Пусти меня! Пусти, пусти, пусти!

– Это просто образ! – закричала Эли. – Дай ему уйти! Не борись с ним, Касс!

– Не могу! – ответил он. – Брось! Пошел прочь!

Он оскалился, а его глаза едва не лезли из орбит. К нему по дну, формируясь из тины, поползло что-то большое и красное.

Я схватил Касса за одну руку, Эли – за другую, но его взгляд был устремлен на поверхность реки.

– Нет… – прошептал он. – Только не ты…

– Джек, смотри! – вскрикнула Эли.

Из потока вырвалась пара желтых глаз, за ней последовала морда с острыми и длинными как кинжалы зубами. Пара перьевых крыльев, казалось, насыщалась глубиной, втягивая в себя затхлый воздух.

Волна несвежего дыхания едва не сшибла меня с ног.

Грифон вернулся.

Глава 28 Утерянные

Мои ушные затычки ни на один децибел не приглушили вопля Касса. Я чувствовал запах грифона, слышал его жуткий крик, ощущал кожей жар его тела. Он прыгнул вперед, и его загнутые когти пронеслись прямо у нас над головами. С обеих сторон из челюсти брызнула ядовитая слюна.

Эли что-то кричала, а Касс замахал руками, пытаясь отплыть назад. Я же понял одно: нам конец.

«Если же вы будете с ними бороться, плохие воспоминания поразят вас как чума. Я столько раз наблюдала это…» – прозвучали в моей голове слова Скилаки.

Эта река убьет нас, если мы ей позволим. Я сделал глубокий вдох, наполняя легкие горячим воздухом с запахом протухшего мяса, и посмотрел прямо в глаз грифона, хотя каждый мускул моего тела дрожал, призывая меня броситься прочь.

Вместо этого я открыл рот и заорал первое, что пришло мне на ум:

– Я НЕ БОЮСЬ ДУМАТЬ О ТЕБЕ!

Следующей мыслью стало, что я идиот. Когти были уже в каких-то дюймах от моих глаз.

Я нырнул, уходя от удара, и почувствовал, как острые концы входят в мое плечо. Боль пронзила меня до самых пяток. Меня потащило вверх.

– Не… сработало… – сказал я сквозь плотно сжатые челюсти.

Касс схватил меня за руку:

– Отпусти его, грифон!

– Эта птица пришла из твоих воспоминаний, Касс! – закричала Эли. – Не из Джека! Посмотри на него! Скажи что-нибудь!

Касс дрожал:

– Я… Я… Я не забуду тебя, и…

– Ну же, мальчик! – прохрипел профессор Бегад.

– Я не боюсь думать о тебе! – прокричал Касс.

Грифон замер. Хватка его когтей ослабла, и я погрузился назад в реку. Дрожь так и не отпускала Касса. Грифон повис над нами, он дергался, будто бился о вдруг возникшую между нами плексигласовую стену. Его яростный взгляд буравил Касса, чудовище рычало и плевалось, но постепенно теряло цвет и растворялось.

Профессор Бегад смотрел на птицельва и тоже дрожал.

– Пожалуйста, нет… Пожалуйста… Пожалуйста, нет… – забормотал он.