Семь дней

Выражаю искреннее сочувствие ближайшим родственникам констебля Эррола Матхейса. Его смерть не была моей целью, и я хочу извиниться за этот трагический инцидент. Если бы руководство ЮАПС не покрывало убийц Ханнеке Слут, не возникла бы необходимость в радикальных средствах. К сожалению, Эррол Матхейс служил в ЮАПС и, таким образом, имел отношение к правительству этой страны, далекому от понятия справедливости. «Правды, правды ищи, дабы ты был жив и овладел землею, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Втор., 16: 20).

После этого трагического инцидента даю представителям ЮАПС один день на то, чтобы они сказали правду. «И сказал ему царь: еще и еще заклинаю тебя, чтобы ты не говорил мне ничего, кроме истины во имя Господа» (3 Цар., 22: 16).

Сегодня я не буду стрелять в полицейского. «…время войне и время миру» (Екк., 3: 8). Дарую ЮАПС один день.

Если ЮАПС не сделает заявления об аресте убийц Ханнеке Слут, снова настанет время войне. Вина за прочие побочные эффекты возляжет не на меня.

У меня не остается другого выхода. Я предупреждал их сорок дней назад.

Соломон».

Все столпились вокруг монитора и читали послание. Гриссел отметил, как серьезны и сосредоточенны его коллеги. Он подумал: подонок снайпер все-таки заставляет их играть в свою игру.

– Ему ужасно хочется оправдаться, – заметила Мбали.

– И снова Священное Писание, – констатировал бригадир Мани. – Теперь он хочет и «овладеть землею».

– Он повторяется, – отметил Ньяти.

– И опять вспомнил про радикальные средства, – сказал Мани. – Видимо, выучил только одно латинское изречение. Но Илзе оказалась права. Он обвиняет в случившемся кого угодно, только не себя.

– Ему нравится его кличка, – обратила внимание Мбали.

– Бенни, тебе нечего сказать? – спросил Мани.

Гриссел еле сдерживал растущую в душе ненависть к стрелку. Но если бы он позволил себе сказать, что думает, и в тех выражениях, какие пришли ему в голову, он бы разочаровал Мбали до глубины души.

– Бригадир, зачем он пошел на такой риск и добыл адрес моей электронной почты? Неужели только для того, чтобы прислать очередное бредовое послание? Как-то бессмысленно.

В большом конференц-зале на первом этаже собрались тридцать семь человек.

Гриссел стоял перед всеми, у стола. Для начала он резюмировал все, что им известно на сегодняшний день. Интимная близость Роха и Слут; показания ее подруг, по которым выходило, что Слут практически все время проводила на работе. Недавно обнаруженные замытые пятна крови – скорее всего, натекшей с орудия убийства, которое преступник зачем-то положил на пол. Предположения профессора Пейджела о том, что убийца пользовался самодельным клинком; сечение и длина орудия. Версия о серийном убийце, который, возможно, снял с жертвы трусы и забрал их в качестве сувенира. Версия об убийстве с целью ограбления – возможно, убийца забрал у Слут нечто небольшое по размерам, но очень ценное для него.

Встал один из детективов отдела особо тяжких преступлений:

– Бенни, версию с ограблением отрабатываем мы. Среди рабочих, которые занимались отделкой дома и перевозкой вещей, у четверых в прошлом имеется судимость.

– Молодцы! – похвалил Ньяти.

Собравшиеся зашумели.

– Один упаковщик отсидел как раз за ограбление, – продолжал детектив. – Кроме него, судимость есть у двух отделочников и сантехника. Кража со взломом, разбойное нападение… Сейчас все они арестованы. Но нам нужно знать, что именно похищено из ее квартиры.

– Филип, есть новости? – спросил Гриссел у капитана ван Вейка из ЦУИ.

Вен Вейк покачал головой:

– Мы проверили страховку Слут. Никакие ценности там не указаны. Она застраховала только самое обычное. Мебель, машину…

– Ее подруги говорят то же самое, – сказал Гриссел. – А запасной ключ от своей квартиры Слут отдала одной из них. Значит, пока у нас два варианта. Либо она забыла запереться на ключ и задвижку и накинуть цепочку, либо знала убийцу и сама впустила его.

– Может, наркотики? – предположил детектив из отдела особо тяжких преступлений.