Семь дней до сакуры

Не хватало ещё, чтобы эта сереброволосая узнала, что его отец и братья – изменники, что на него лёг их позор. Пусть думает, что он – принц, лишённый престола из-за интриг завистников. А что? Так бывало в старину.

– Хай, – кивнула темноволосая демонша. – Ты прав, ему придётся выбирать: или изменить долгу, или изменить нашей старой дружбе. Хорошо. Мы просто погуляем вдоль границы, посмотрим, стоят ли посты.

На самом деле Ксюха решила расспросить Сумико. Если она дома, конечно. К учителю она ходит с утра, сейчас уже вечер, вон у них в Японии уже совсем стемнело. Должна быть дома.

– Станьте невидимыми, – посоветовал Акихиро как знаток воинской стратегии. – Тогда воины на постах вас не заметят.

Ксюха фыркнула:

– Ага, вот прямо щаз станем невидимыми, обзаведёмся крыльями и, руля хвостами, облетим боевые позиции.

«По крайней мере, они не отрицают, что у них есть хвосты, – совсем загрустил Акихиро. – Оказывается, крылья тоже есть. Эх… ками неблагосклонны ко мне».

Он машинально попытался выгрызть занозу из пальца – рука ныла и уже немного дёргала вокруг занозы. Заноза не вылезла. Акихиро не удивился – сегодня у него вообще плохая карма.

– Ты чего немытые пальцы в рот суёшь? Заболеешь дизентерией, возись потом с тобой, – заметила вредная демонша.

Да, крайне неуважительно доставать занозу зубами в присутствии кого-то. Но Акихиро думал, что демонам всё равно.

– Покажи. Фу, какой грязный палец. Ты им землю рыл, что ли?

«Я падал в грязь, когда бежал из замка», – подумал Акихиро, но не сказал, чтобы не позориться.

– Инка, посвети фонариком, тут заноза, я достану.

– Лучше ты свети, а я достану, у меня маникюр и ногти длиннее.

Ксюха направила фонарик на «зону интереса», как писала мама в своих медицинских заключениях. Инна взяла протянутую ладонь, измазанную землёй. Потом отстегнула булавку с куртки, поддела иголкой занозу, пошевелила.

– Потерпи, сейчас будет больно, – сказала она.

– Он же самурай. Ему сеппуку совершить – раз плюнуть, а ты иголочкой еле гладишь. Ему даже приятно, – насмешливо ответила Ксюха по-русски. Нагловатый мальчишка ей не нравился. Но она оказалась права: Акихиро было очень приятно. Тёплые тонкие пальцы держали его ладонь, иголка совсем неслышно подцепила надоевшую занозу. Двумя острыми розовыми коготками кицунэ перехватила кончик занозы и ловко выдернула её. Всё!

– Йодом надо смазать, – озабоченно сказала она.

– За йодом не побегу, – отказалась Ксюха. – Сперва в разведку, а то совсем стемнеет. А ты заметила, что наш гость упорно не называет своего имени? Ничего, сейчас мы всё узнаем.

Девочки дошли до границы, переступили с грязи на зелёную траву. У Инны внутри всё пело: она в Древней Японии! Она идёт к настоящему японскому домику в гости к средневековым японцам! Вот балда, надо было хоть несколько японских фраз выучить. Ксюха-то вон как лихо чешет по-японски. Тогда она могла бы поговорить с этим удивительным мальчиком в старинном костюме и с двумя мечами, как на гравюрах Хокусая. Ой! Каменный фонарь, заросший мхом! Каменная дорожка, утопающая в короткой траве. Темнеет, но ещё всё видно. Уже совсем рядом клетчатая стенка-дверка, как она… сёдзи. И тепло, воздух такой тёплый. Под сливой – круг белых пятнышек, лепестки уже почти все опали. А вон жёлтые нарциссы между двумя замшелыми камнями. Может, ей удастся не только зайти в дом, но и посмотреть сад?

Ой. Ой-ой-ой.

– Ксюха, – жалобно позвала Инна. – Ксюха, меня тянет назад. Ой, задержи меня!

Ксюха схватила сестру за руку, вместе они продвинулись ещё на два шага. Хлоп!

И Инна оказалась по нашу сторону границы. Ксюха тоже, потому что держала её за руку.

– Ты очень далеко прошла для чужой, – похвалила Ксюха. – Обычно чужаки, даже дети, могут сделать только несколько шагов, а ты почти дошла до дома. Ладно, жди меня здесь. Да не стой столбом, сделай вид, что любуешься сакурой. Жаль, что она не цветёт, такое алиби было бы.

И Ксюха зашагала обратно. А Инна, чуть не плача, осталась на границе. «Хочу в домик! – думала она. – Хочу в японский садик! И как я буду тут любоваться сакурой, если даже не знаю, где она?»

Тем временем Ксюха подбежала к веранде-энтáве и крикнула: «Я пришла!» Так было в обычае, звонков-то не было. Ксюха скинула кроссовки и в носках, как положено, взошла на ступеньку, с которой начиналось внутреннее пространство дома. Потом встала на колени, открыла сёдзи и проползла внутрь.

– О-хáйе-годзиемáс! – протяжно сказала она и поклонилась. Ей поклонились Сумико и Мия́ко-сан – хозяйка дома. – Гóмен насáи, я прошу прощения за свою невежливость, мне трудно долго находиться в вашем прекрасном доме, – сказала Ксюха фразу, с которой всегда начинала визиты.

Хозяйки закивали – они это знали, сами не раз пытались пройти на ту сторону, в Екатеринбург. Ксюха была своя, её принимали не так церемонно, как остальных гостей, ей прощались погрешности против обычаев и вежливости – что взять с демона? Тем не менее госпожа Мияко-сан ответила как полагалось:

– Наш дом слишком убог, чтобы достойно принять такую высокую гостью.