Семь грехов лорда Кроули

Я хмуро посмотрел на нее, после обвел взглядом перевернутую комнату.

Сложно было понять – пропало ли хоть что-то отсюда, но я точно мог сказать – красное платье, в котором сегодня была девушка, лежало на кровати, а вот наряд аббатисы точно исчез. Зато Библия осталась.

Я усмехнулся, подходя к кровати и беря в руки томик.

– Что? – тихо пробормотал я, слыша горечь в собственном голосе. – Решила, что лишний груз в побеге тебе ни к чему?

Вопрос повис в тишине, и я отбросил Библию обратно на кровать как бесполезную.

Страницы раскрылись в полете, и оттуда вылетели два листка.

Я тут же притормозил, поднимая каждый.

– Ты мне еще и записку оставила? – усмехнулся я. – Прощальную, должно быть, очень мило.

Я раскрыл первый листок и пробежался взглядом по строкам ровного женского почерка. Маленькие, аккуратные буковки чуть сбивались, уходя наискосок, и сразу становилось понятно – аббатиса спешила.

«Я не хотела, чтобы так вышло, и уверена, вы не простите мне этого обмана. Но иного выбора у меня не было. Я не могу сказать вам всей правды, это подвергнет меня, а возможно, и вас опасности.

Но в вашем доме предатель, и я не знаю, на чьей стороне он играет. В моих вещах кто-то рылся и подкинул записку с предупреждением для меня, поэтому я ухожу. Прощайте, лорд Кроули. Спасибо вам за все».

На этом записка закончилась, и я перевел взгляд на вторую, куда более лаконичную, написанную совершенно иным почерком – резким, острым, с сильным нажимом.

«Сегодня он узнает, что ты – не я. Беги».

Прочитав последнее, я нервно сглотнул, и мое горло пересохло.

Неужели настоящая аббатиса написала это?

Я вцепился пальцами в записку, так что даже костяшки побелели, и перевел взгляд на дверной проем, где уже толпился небольшой коллектив моих слуг.

– Все в мой кабинет! – рявкнул я, здраво размышляя о том, что только кто-то из них мог проникнуть в комнату этим вечером, пока аббатиса была внизу, а я возился в кабинете с нотариусом.

Потому что «рылся в вещах», предположим, все же я, и лже-Эрнеста заметила какие-то следы вторжения, хотя я старался сложить все как было, когда возвращал документы. Но чего я точно не делал, так это не подкладывал никакой записки.

Через пять минут я оглядывал шеренгу прислуги, заглядывая каждому в глаза и ища там ответы. Виновный прекрасно должен был понимать, зачем его сюда позвали.

Вот садовник нервно сглатывает, стоит только мне пройти мимо, – но это, скорее всего, из-за запаха медовухи, который от него исходит.

Экономка держится стоически, смотрит вперед подобно солдату и поджимает губы – скорее всего, не она.

А вот Глория – молодая горничная – прятала и отводила глаза, стоило только сделать шаг в ее сторону.

И чем ближе я подходил, тем ниже она втягивала голову в плечи и словно старалась уменьшиться, лишь бы исчезнуть из-под моего взгляда.

Я остановился в полушаге от нее и вкрадчиво произнес почти над самым ухом:

– Ты ведь знаешь, что это и откуда взялось? – я продемонстрировал служанке короткую записку, помахав ею перед глазами.

– Я… не… не знаю, лорд Кроули, – проблеяло несчастное создание таким голосом, будто собралось скатиться в обморок.

Но я не собирался отступать и покупаться на очередную женскую хитрость.

Пришлось вздернуть ее узкий подбородок пальцем вверх, так чтобы Глория посмотрела мне в глаза.

– А теперь взяла и сказала правду, – твердо произнес я. – Потому что я ее и так знаю, но жду, пока ты сознаешься сама.

Служанка всхлипнула.

– Я не хотела… – выдавила она сквозь прорвавшиеся рыдания. – Я не специально… Мне просто заплатили. Много…

– Все вон! – рявкнул я на остальных слуг, которые тут же развесили уши.

Глория, видимо решившая, что это и ее касается, тоже попыталась сбежать, но я ухватил ее за локоток и буквально силой втиснул в гостевое кресло, где еще недавно сидел нотариус.

Когда же двери за уходящими захлопнулись, я сменил кнут на пряник.

– Ну же, милая, – подходя к столу с баром, почти проворковал я. – Давай поговорим по-хорошему. Ты мне все расскажешь, а я, возможно, даже не стану тебя увольнять… Или, не дай Господи, приказывать отсыпать тебе плетей за предательство.

Я наполнил бокал крепким виски, хорошим, дорогим напитком, который держал тут для гостей, и поднес девчонке. Алкоголь должен был хоть немного унять дрожь и развязать язык.

Та недоверчиво покосилась на меня, но бокал взяла.

– Пей, – приказал я.

Глория беспрекословно подчинилась, и даже мысли у нее не мелькнуло отказать мне, хотя видно, что боялась и не хотела.

Почему-то представив на месте горничной аббатису, я отчетливо осознал, что после такого приказа лже-Эрнеста запустила бы стакан мне в лицо. И это в лучшем случае. В худшем я получил бы еще парочку пощечин.

– Итак, кто тебе заплатил и за что? – задал я вопрос.

Горничная вздрогнула, но подняв на меня взгляд и поняв, что врать нет смысла, – забормотала:

– У меня больной отец, у меня не было выбора…

– Я спросил не об этом, – прервал я.

– Мне просто очень нужны были деньги, а эта женщина предложила очень большую сумму, – наконец служанка все же настроилась на нужный мне лад.

– Что за женщина?