Семь_я (СИ)

А Сейла писала. Одно письмо — одна фраза. Два письма — две фразы. Три письма… Она отрезала клок своих волос и завернула в конверт на удачу. И продолжила писать. Перья ломались, чернила кончались, пальцы болели от мозолей. Её почерк становился едва различим, потому что она писала быстро и резко. И почему-то слёзы капали на бумагу. Почему-то надежда капля за каплей перетекала в жгучее и беспросветное отчаяние. И, когда бокал наполнился, она остановилась. Оглядела свои дрожащие руки, кучу потраченных перьев и исписанной бумаги. Зря исписанной! Потому что она опрокинула письменный стол в гневе и закричала так громко, как только могла. Слёзы градом хлынули и затуманили взор, и она стала сгребать письма в руки и бросать их в огонь одно за другим. Когда прошлые ещё не сгорели, она уже заталкивала новые прямо так, наплевав на ожоги. И не прекращала кричать. Потому что наконец слишком ясно осознала, что письма не дойдут до адресата.

Сбежавшиеся на крик слуги не понимают, что происходит и почему принцесса Сейла бьётся в ужасной истерике. Они шокированы от того, что она ведёт себя почти так же, как королева Эдея, и даже не знают, как к ней подступиться. Бумага вываливается из камина и разгорается, поэтому слуги занимают себя тушением пламени в покоях, нежели тушением пламени Сейлы, боясь даже подступиться к принцессе. А она вспоминает всех своих старших братьев и их бледные лица в гробах и саванах, которые она сопровождала в последний путь. Плач плакальщиц и безразличие прочих. Шейн не должен был стать очередным. Сейла любила его сильнее всех. Верила в него и ему. Он должен был стать «тем самым», а не «таким же».

Она прекратила кричать. Огляделась. Слуг испугало её мокрое, заплаканное красное лицо и выступившие вены, полопавшиеся сосуды в глазах. Они только что потушили потенциальный пожар. Пепел ринулся с ветром и остался у неё в волосах. Она сняла его и смотрела так, словно белый снег выпал посреди жаркого лета. Слуги были ошарашены. И поэтому они не успели среагировать прежде, чем Сейла упала в обморок на холодный и твёрдый пол.

***

Несколько часов назад Нил сам похоронил Стеллу. Юный принц никогда не думал, что ему в этой жизни доведётся рыть могилу. Однако чего только не случается. Он всё делал будто в трансе. Ещё тогда, когда её тело остыло, он сутки сидел рядом с ней, держа за руку, всё ещё не до конца веря в то, что её больше нет. Что живого человека, которого он любил всем сердцем, теперь следует называть просто «телом». Он не выронил ни одной слезы больше, потому что считал, что рано оплакивать, что это какой-то ужасный сон, и завтра с утра всё станет прежним. Но на следующее утро стало только хуже. И он понял, что так будет продолжаться. Поэтому ему понадобилось много сил, чтобы взять себя в руки и найти лопату.

Всё должно было быть не так. Они должны были сбежать и прожить жизнь, полную радости, состариться вместе и вместе покоиться в этой земле. Их дети и внуки должны были похоронить их рядом, чтобы они были неразлучны и в загробной жизни. А не вот это. Ржавая лопата, всеми забытая деревушка, одиночество и жгучая боль внутри. В конце концов, никто даже и не узнает о том, как она умерла. Много ли тех, кто знает, как она на самом деле жила? Знает ли об этом сам Нил? Уже не имеет значения. Он один.

Точнее, он остался наедине с алкоголем. И ему так даже спокойнее. Из его сердца вырвали огромный кусок с корнем, и теперь остаётся лишь заполнить его тем, что есть под рукой. Может, стоило послушать её, когда она просила его уйти. Но если бы он так сделал, он бы никогда себе этого не простил. А теперь у него не осталось ничего. Он покинул замок и действительно свято верил, что навсегда. Но теперь ему, право, больше некуда идти. А отстраивать заново сожженный мост долго и хлопотно. И, по правде говоря, сейчас он меньше всего хотел возвращаться обратно. В «дом», который никогда для него таковым не был. Он хотел вернуться туда, где его всегда ждали. Но того дома больше нет. Как и той, которая ждала.