Семь камней

– Превосходно, – одобрила она и со вздохом наклонилась вперед, растирая виски. – Боже. Я ходила тут целый день, чувствуя, что все вокруг меня нереально, что все такое же, как я оставила, но тут внезапно… – Она замолчала и уронила руки, а на ее лице отразились боль и усталость. – Внезапно все снова стало реальным.

Проговорив это, она бросила взгляд на секретер, и Джон уловил в ее голосе что-то необычное. Он аккуратно налил вина, так, чтобы плававшие в нем дольки лимонов и апельсинов не упали в стаканчики, и не говорил ничего, пока не поставил кувшин и не сел в кресло.

– Когда ты это записывала… – начал он. – Делает ли это случившееся вновь реальным? Или сам процесс облечения идеи в слова делает ее нереальной? Ну… чем-то… отдельным от тебя. – Операция в Эль-Морро проходила всего несколько часов назад, а казалось, прошли уже годы. Но запах крови и пушек висел над ним плотным покровом, и его мышцы все еще дергались при воспоминании об отчаянном напряжении.

Его собственные слова напомнили ему о письмах, которые он временами писал. О фантомах, как он называл их мысленно: письмах, которые он писал Джейми Фрэзеру, – честных, подробных, откровенных и очень реальных. Не менее реальных оттого, что он все сжег.

Мать с удивлением смотрела на него, потом задумчиво сделала глоток прохладного, пряного вина.

– То и другое, – ответила она наконец. – Для меня все это абсолютно реально, когда я пишу об этом, – а когда позже перечитываю, это снова обретает реальность. – Она замолчала и задумалась. – Я могу в этом жить, – тихо добавила она и допила свое вино. Стаканчики были небольшие, с толстым дном, чтобы со стуком ставить их на стол после произнесения тоста – а потом наливать себе новую порцию.

– Но когда текст закончен и я расстаюсь с ним… – Она сделала еще глоток; аромат красного вина и апельсинов смягчил запахи дороги и болезни на ее одежде. – Все… кажется уже отдельным от меня. И тогда я могу мысленно отложить это в сторону, как откладываю готовую страницу.

– Как интересно и полезно, – пробормотал Джон, отчасти сам себе, решив, что он тоже попробует писать. Вино – хоть и временно – растворило его собственные горести и усталость. Пламя свечи тепло освещало стены и крылья ангелов на странной картине.

Мать подлила вина ему и себе.

– Это мой долг. Я вот что решила, – сказала она. – Книгу – пусть это будет книга – я отдам в печать и переплет, но приватно. Она будет предназначаться для тебя и других моих сыновей, для внуков – Кромвелла и Серафины, – с нежностью добавила она, и ее губы на мгновенье задрожали.

– Мама, – тихо проговорил он и накрыл ее руку своей. Она наклонила голову и положила свою свободную руку на его, и он увидел, как завитки его волос, все еще густые, когда-то золотые, а теперь серебряные, выбились из ее косы и курчавились на шее.

– Мой долг, – повторила она, держа в ладонях его руку. – Долг выжившего. Не каждый доживает до старости, но если ты дожила, ты в долгу у тех, кто не дожил. Ты должна рассказать истории тех, кто разделил с тобой дорогу… сколько смог.

Она опустила веки, и две слезинки скатились по ее щекам.

Джон обнял мать, и она положила голову ему на плечо. Они молча сидели, ожидая, когда наступит рассвет.

От автора

Китовый жир

Китовый жир или спермацет. Теперь смотрите, я в самом деле прочитала целиком пресловутую главу в «Моби Дике» со «списком китов» и нашла ее смехотворной. Признаюсь, что я была (в какой-то момент моей крайне изменчивой карьеры) морским биологом, так что могу считать себя чуть более ровней с Мелвиллом по уровню компетенции, чем большинство нынешних читателей, возможно, считающих, что китовый жир – это то же самое, что и спермацет.

Но вообще, это два совершенно разных (хоть и одинаково горючих) вещества. Китовый жир получают из ворвани убитых китов. Другими словами, это разжиженный подкожный жир живых существ, питающихся главным образом мелкими рачками. От химии тела никуда не денешься, организм, который запасает энергию в нательном жире, также хранит там же всякие химические вещества, какие встречает.

Ваше собственное тело, к примеру, хранит в вашем нательном жире избыточные гормоны, а также разные токсичные или просто сомнительные компоненты вроде стронция и инсектицидов.

Дело в том, что мертвые ракообразные довольно пахучие. Вспомните последний раз, когда вы забыли на неделю в холодильнике упаковку с размороженными креветками. Такие пахучие вещества накапливаются в подкожном жире тех существ, которые поедают вырабатывающие их организмы.

Я впервые встретилась с таким явлением, когда, получив научную степень, занималась исследованиями, главным образом, препарировала бакланов. Это крупные морские птицы (родственники олушей), питающиеся в основном кальмарами. Их жир пахнет как гниющий кальмар, особенно если положить их в сушильную печь для высушивания. Так что если вы сжигаете в вашей масляной лампе китовый жир (он был дешевым, как отметил Том Бёрдс), у вас в комнате будет запах протухших креветок. К тому же, поскольку это жир, он горит с копотью.