Семь клинков во мраке

– Некогда эта крепость была гордостью Революции! – крикнул он мне, убегая вглубь руин. – Вдруг здесь найдется то, что поможет нам их остановить!

– Да что б тебя, Кэврик! – Голос взорвался непрошеной злостью. – Тебе что, блядь, не ясно?! Здесь ничего нет!

Мои крики заглушил вой ветра. Кэврик, уносясь все дальше, скрылся за обугленным остовом постройки.

– Ты меня слышишь? – Злость обернулась страхом, паника заставила охрипнуть. – Здесь ничего нет! Вернись! – Я бросилась за ним. – Вернись!!!

Ботинок обо что-то ударился. Раздался хруст – как будто сожженное дерево рассыпалось пеплом. В нос ударила вонь застарелой гари.

Не смотри вниз.

Я твердила это себе. Снова и снова.

Не смотри вниз.

Пыталась вдолбить в башку, сделать копьем, что расправит мне спину, не даст опустить взгляд.

Не смотри вниз.

Но эта мысль стала свинцовым грузом, тянущим мои глаза к земле. Ветер всколыхнул песок под ногами. Открыл обломки костей, почерневшую землю и торчащий из нее череп. Он шепнул мне распахнутым ртом:

«Я не хочу умирать».

Не помню, когда меня покинуло дыхание. Не помню, когда за ним последовала кровь. Не знаю, как я рухнула на четвереньки, с трудом хватая воздух, как у меня онемело все тело. Все, кроме пальцев. Пальцы ощутили под собой жесткую землю.

Они ощутили, сколько еще под этим песком обугленных костей.

– Сэл!!!

Лиетт касалась меня ладонями, но я их не чувствовала. Ни ветра, ни горячего дыхания на шее, когда Лиетт попыталась меня поднять. Только шрам, пульсирующий, будто у него есть собственное сердце, от ключицы до живота – так, словно в день его появления.

– Я знала, – шепнула Лиетт. – Я, мать твою, знала, здесь что-то не так. – Она снова потянула меня вверх, слишком мелкая, чтобы сдвинуть с места, и слишком упрямая, чтобы это признать. – Почему ты ничего не сказала?

У меня был на это ответ. Ведь так? Я не могла думать. Как будто все мысли улетучились, как будто их унесло из моей головы этим ветром. И осталась чернота, безбрежная, гулкая, в которой эхом разнесся как будто не мой голос:

– А что тебя так удивляет? Ты же знаешь, что я сломана.

Лишь через минуту я поняла, что сказала это вслух, что слова вытекли изо рта с остатками воздуха. Но я все-таки сказала. И Лиетт услышала. И посмотрела на меня так, словно я пронзила ее мечом.

Может, это причинило бы меньше боли.

– Что? – не дыша, спросила Лиетт.

– Поэтому ты и здесь, верно? – Я кое-как поднялась, покачнулась на онемелых ногах. – Не нужно спасать никаких своих людей, не нужно следовать никаким законам, нет никаких причин здесь быть, кроме меня. – Я уставилась на нее немигающими глазами. – Чтобы опять попытаться меня починить.

Мой разум изнывал, переполненный. Воющим ветром. Умоляющими голосами. Костями под подошвами ботинок. Переполненный настолько, что я не могла остановить поток слов. Он болел, как шрамы, как тело, как все, что я просто… не знаю.

Может, я хотела разделить эту боль.

– Я не права?

Молчание. Ветер. Боль.

– Не права?!

Лиетт глядела на меня, раскрыв рот, утратив дар речи. Пряди волос хлестали ей лицо, выбившись из идеального пучка. Крошечные кулачки сжимались, дрожали, изнывая от желания что-нибудь сломать, чем-нибудь меня ударить, за что-нибудь уцепиться.

– Не права. – Ее голос был спокойным и неумолимым, скальпельным лезвием по моей коже. – Я не хочу тебя чинить. Больше не хочу. – Ее глаза наполнились влагой. – Потому что я не знаю, блядь, как.

Ее губы дрогнули, силясь подобрать слова. Взгляд обвел пустоши, силясь найти ответ. То, что заставит меня понять, что заставит боль хоть немного утихнуть.

– Ты хоть представляешь, насколько я гениальна, Сэл? – Лиетт щелкнула пальцами. – Вот так просто. Я могу создать что угодно. Алхимическую смесь, способную унять боль. Оружие, за которое получу столько металла, что нам хватит на двадцать жизней вперед. Я могу быть где угодно, сделать что угодно, дать тебе что угодно. Все, что ты хочешь.

Она вскинула руки, обвела разруху вокруг: обугленные дома, почерневшие кирпичи, блуждающий песок, из-под которого к небу, скрытому воющими ветрами, тянулись пальцы скелетов.

– И ты выбрала это. Только посмотри. – Ее крик прорвался сквозь ветер. – Посмотри! Ты предпочла это мне. Ты предпочла это всему тому, что я могу для тебя сделать. Ты предпочла груду камней, список имен, этот… этот гребаный револьвер! – Она скрипнула зубами, словно хотела вернуть пролитые слезы обратно. – И я не понимаю, что во мне не так.

– Дело не в тебе, – ощерилась я в ответ, и слова показались мне чуждыми, мысли – далекими. – Дело в них. Если я их не остановлю…

– Не «если». Остановишь. Потому что хочешь. А когда ты чего-то хочешь, ты не позволишь ничему встать на пути. Я беспокоюсь не о том, что ничего не выйдет. А о том, что все получится. – Лиетт обхватила себя руками, опустила голову. – Ты убьешь эти семь имен. Всех из списка. И этого все равно окажется недостаточно. Ты продолжишь охотиться, сражаться, уходить, и я… я…

Лиетт уронила взгляд. На долгий миг мне казалось, что она вот-вот рухнет, станет еще одним трупом на этой черной земле.