Семь клинков во мраке

– Постоянное воздействие магии существенно повлияло на ландшафт. – Лиетт заслонила лицо от пыли – заглушить голоса это все равно не помогло. – Долгое нахождение в Плевелах зачастую приводит к безумию. Нам не стоит задерживаться. – Я затылком ощутила ее взгляд. – Нам вообще не стоит здесь находиться.

Заныли шрамы. Вспыхнул Какофония. Завыл ветер. Я предпочла сосредоточиться только на одном и плотнее затянула палантин, пряча лицо.

Взяла поводья Конгениальности, потянула. Птица послушно шагнула. И, мотнув головой, я повела свой отряд к вздымающейся впереди тени.

– Погоди, – поспешил меня догнать Кэврик. – Мне нужно оружие.

– Не-а, – отозвалась я.

– Я не пырну тебя в спину. Даю слово.

– О, в этом я не сомневаюсь.

– Тогда почему нет?

– Потому что она доверяет оружию лишь в собственных руках, – пробормотала Лиетт.

– Или, – рявкнула я через плечо, – потому что единственная польза от оружия при встрече с любым местным существом – это прикончить себя, пока оно тебя не сожрало. – Я фыркнула. – А если оно сожрет тебя, значит, сожрет и твое оружие, и чем тогда самоубиваться мне?

Ответ им не понравился. Но зато все заткнулись. Ура.

Хруст под ногами утонул в звуках ветра. Всякий раз, как он заговаривал, всякий раз, как шептал на ухо, я слышала, как Кэврик подпрыгивал. Видела, как Лиетт обхватывала себя руками, низко склоняла голову, пыталась их заглушить. Но я хранила спокойствие. Лишь потому, что прислушивалась к другому голосу.

Спроси ноля, в чем разница между ним и магом, и он скажет, что это сила: маги вертят нолями как хотят, смотрят на них сверху вниз потому, что те неспособны передвигать всякое дерьмо силой мысли или что там еще. Спроси о том же мага, и он скажет, что у нолей нет музыкального слуха.

Они не слышат песнь Госпожи Негоциант.

Не слышал ее и Кэврик. Только ветер, пропитанный агонией и болью, которую ему довелось здесь увидеть. Для Лиетт это тоже звучало истерией бессмысленных звуков; чаропись – не истинное искусство.

А я?.. Я слышала музыку. В стонах и шепотках я различала вплетение песни. Иногда далеко, словно ничейное эхо. Иногда близко, словно Госпожа шагала совсем рядом. Ее голос странствовал по пустошам Плевел на ветру в поисках Мены, которую она забыла собрать. Жутко. Как будто вдоль спины проползала ледяная змея. И я надеялась, что так будет продолжаться и дальше.

– Бля!

Кэврик?.. Совсем некстати.

Я развернулась, Какофония прыгнул в ладонь, нацелился туда, куда устремился перепуганный взгляд младшего сержанта. И я мгновенно увидела.

Ты, наверное, сказала бы, что оно похоже на человека. Ходит на двух ногах, у него есть две руки, туловище и голова, кое-как скрепленные вместе. Но нет тела – в том смысле, о котором ты думаешь. Оно сплетено из пыли, битого камня и ветра, сбитых в клубы, смутно напоминавшие конечности.

Оно шаталось по пустошам неловкой походкой, дрожа, силясь удержаться единым целым. И неприятно напоминало мне ребенка, который только учится ходить.

А еще, как и ребенок, оно страшно вопило.

Облако пыли, служившее лицом, зарябило, выстроило рот из камней и комьев грязи. Этот рот был разинут и испускал оглушительный безутешный вой, который уносился так далеко, что никакому ветру и не снилось.

– Что за херь? – Кэврик предусмотрительно спрятался за Конгениальностью. – Что это за херь?!

– Отголосок, – ответила я, убирая Какофонию в кобуру.

– Что?

– Отголосок, – Лиетт подобралась к существу опасно близко, словно изучала самое обычное насекомое, а не, скажем, ходячую подборку воплей. – Также известный как ветродух. Характерны для этой области Плевел. Безвредны.

– Безвредны? – уставился на нее Кэврик, едва ли не оскорбленный. – Безвредны?! Перед тобой какой-то… какой-то призрак, и ты считаешь его безвредным? Безвредным?!

– Отголосок – не призрак, – презрительно фыркнула Лиетт. – Не позорься. Это всего лишь остатки коагулированной бесформенной памяти, порожденной чрезвычайно сильной болью или страхом, которые обрели форму и звук благодаря латентной магической эссенции, что сохранилась в окружающей среде. Все просто.

Кэврик моргнул.

– А. Но…

– Просто!!! – рявкнула Лиетт.

Отголосок повернулся и, пошатываясь, направился к нам. Я не смотрела, не признавала его существование и, что самое главное, не думала о нем. Кэврик же пялился на него, широко распахнув глаза и уронив челюсть.

И уже очень скоро Отголосок уставился в ответ.

Ветер соткал из грязи нос, рот, глаза и уши. Потом – тело, обратив клубы пыли в подобие женской фигуры, затянутой в тяжелый военный мундир. Короткостриженая, высокая и прямая, с приятными чертами лица. Можно было назвать ее даже привлекательной, если бы не горящие мучением глаза и раззявленный в крике рот.

– Твою мать!! – заорал Кэврик так громко, что шлепнулся на задницу. Не поднимаясь, на четвереньках отполз подальше. – Твою мать, твою мать, твою мать!!!

– Узнал кого? – поинтересовалась я.

– Это же… это Сабрита, – с трудом охнул Кэврик. – Моя кузина. Она… сдавала офицерский экзамен… пыталась сдать. Она… она не… Испытания, они убили… – Он уставился на меня. – Как?!