Семь колец Пушкина

– Но давайте вернемся к нашей теме, – спас ситуацию Страж. – Мы оба понимаем, что Софи никак не могла возглавить фонд Лицея. И все же…

– Она правнучка Александра Сергеевича Пушкина, – заметила маг. – И это многое значит. Это дает ей некое право. Особенно в некоторой внутриполитической игре, которую мы тут наблюдаем. Только… Простите, Дан. Что это за странные намеки? Сначала мой кузен просит помочь вам. Потом всех так настораживает ваше отношение к дому Нарышкиных. И еще, когда вы говорили с Шереметевым, вы явно были встревожены. И конечно, то странное высказывание Софи, что ее покровители как раз и есть Нарышкины.

Страж тяжело вздохнул, отставил бокал и устало провел рукой по волосам.

– Я все объясню, – пообещал он. – Вы правильно заметили, тут, в Петербурге, все изменилось. А еще ранее вы говорили о том, что Романовых больше – не только те, кто был сегодня в доме князя. Есть еще и некая Наталья Романова.

– Наталья? – Ева нахмурилась. – Странное имя для этой семьи.

– Ну, – Дан невесело усмехнулся, – зато оно более подходит к фамилии Нарышкина.

– Наталья Нарышкина… – Его напарница удивленно подняла брови. – Так звали мать Петра Первого.

– И то же имя получила его сестра, – продолжил рассказ дознаватель. – Все привыкли, что в Волшебном мире мой род известен благодаря моему деду, обычному Избранному, который смог прекратить межкастовую вражду.

– Мне это хорошо известно, – Ева кивнула, давая понять, что искренне уважает заслуги Нарышкиных.

– Но мой дед не первый из Избранных в нашем роду, – Дан чуть помолчал. – По сути, она Романова. Но… они давно что-то не поделили с императорским домом. И еще в прошлом веке бабушка… хотя так назвать ее очень сложно… она взяла фамилию матери. Вернулась в свой род. Так она тогда заявила. Но вот права и власть у нее остались. В том числе и влияние на Романовых. Все-таки любимая сестра первого императора.

– Вот в чем дело. – Ева нахмурилась. – И вот кто стоит по другую сторону баррикад в нашем деле. Как я поняла, вы не слишком с ней ладите?

– Она была недовольна, когда Москва стала столицей. – Дознаватель, казалось, вернулся в свое спокойное расположение духа. – И была против, когда дед настоял на переводе Волшебного правительства туда. Наталья привыкла к власти. Переезжать бабушка не собиралась. Для нее столицей был город ее брата Петра. Так наш род, можно сказать, раскололся. Я виделся с ней не единожды. В целом мы… поддерживаем чисто деловые дипломатические отношения. Но никто не знает, что Наталья придумает или изменит завтра.

– То есть? – не поняла маг.

– Много лет она поддерживала любовь давно умершего брата к Российскому флоту, – рассказывал Дан. – И к армии. Наталья любила войну. Потом вдруг изменила интересы, стала курировать науку. Хотя политика всегда волновала ее. Так, она долго имела влияние на Петербургскую Стражу. А как раз лет сорок-пятьдесят назад увлеклась культурой.

– Скорее уж она решила не расставаться с политикой, – предположила Ева. – Она просто решила соперничать с князем. В самом доме Романовых. А заодно и в его фондах. Теперь Лицей под ее патронажем. И Софи – это просто ее марионетка.

– Очень похоже, – согласился Страж. – Наталья капризна и властна. К тому же когда-то она увлекалась театром. Некоторая манерность и… то, что вы назвали истеричностью, у нее тоже есть. Но еще и острый и коварный ум.

– И теперь она хочет дом Романовых, – закончила маг. – Князь болен. Наследник убит. Мне все это не нравится… И еще этот перстень… К чему он во всей этой истории?

– Меня вообще больше всего интересует вопрос, – в ответ заявил чуть насмешливо дознаватель: – К чему тут Пушкин? И в нашем деле, и в доме Романовых в целом? Откуда такая страсть к этому поэту? Его вещам, памяти? Я вот больше Гоголя люблю. Пусть он стихи и не писал, но вот истории его очень впечатляют, да и пьесы.

Ева рассмеялась.

– А я уважаю творчество Достоевского, – подхватила она. – Да и Толстой – великий русский писатель… Но дело не в этом. Александр Сергеевич Пушкин все-таки многое сделал для развития литературы и языка. Нельзя относиться к нему только как к великому поэту. Но опять же все эти заслуги могли, как это иногда бывает, остаться и незамеченными. Если бы не тот факт, что Пушкин учился как раз в том самом Лицее. Был в первом его выпуске… А с какой целью вообще открывали Лицей?

– Для обучения дворянских отпрысков, – пожал плечами Дан, озвучивая общеизвестный факт.

– И младших князей дома Романовых, – дополнила Ева. – Николая и Михаила. Но все же поэт так и не стал одноклассником будущего царя. Хотя, видимо, где-то они пересекались в годы молодые. Николай хорошо знал Пушкина, любил его творчество. Император спасал поэта не единожды. Ссылка вместо тюрьмы, смягчение наказания за «Гаврилиаду», и полная оплата долгов поэта после его смерти, и огромная по тем временам сумма, выделенная на содержание семьи.

– Значит, – подумав, решил Страж, – будем считать, они дружили.