Семь корон зверя

Фома ощущал себя в своих раздумьях прямо-таки Аэндорской волшебницей, предрекающей полное банкротство торговому дому «Саул и сыновья». Только семью надо было спасать любой ценой. И к концу обеденного застолья у «апостола» в голове сложился план, который при известном везении мог и выгореть. Главный расчет, как ни странно, затейник Фома делал на ту самую Ирену, которая, по его мнению, могла нуждаться в усмирении. Ведь если девушка не вступит в общину полноценным вампом, то это может говорить не только о предательстве Яном собственных адептов, но и о том, что девица, им приведенная, не представляет такой уж огромной для него ценности. И появление Маши – всего лишь эпизод, так сказать, хозяйская прихоть, игрушка страстей и прочее в том же духе. Оттого и не требуется никакого «посвящения», что Ян вовсе не желает видеть ее при себе черт знает сколько, стань эта девица одной из них. Поматросит да и бросит. А не бросит сразу, так выгонит потом, когда девица будет уже не девица, состарится и пожухнет от времени. Слава Богу, какой-то десяток лет ни для кого в семье не срок. А вот мадам при таком положении дел и его правильном толковании будет обеими руками «за», да еще и ноги поднимет. Пока девушка остается в своем природном, человеческом достоинстве, ни о каком долгосрочном захвате хозяйского сердца речи идти не может, а там Ян, глядишь, и перебесится, нахлебается новизны по самое горло, что стошнит, и больше никаких любовных похождений знать не захочет, тем более поселять в общине «коров». Она же, мадам, всегда будет тут как тут, и рано или поздно хозяин оценит ее чувства и преданность и вновь приблизит и позовет. По крайней мере так представлял себе возможные повороты Иреновой мысли «апостол».

Сам же Фома, не лишенный наблюдательности и логического предвидения, сильно сомневался в том, что увлечение Яна пройдет со временем. «Апостол», всю свою жизнь избегавший сильных страстей и переживаний, однако, научился вычислять их в сердцах ближних своих. И уже одно только трепетное отношение хозяина к своей возлюбленной, забота о собственном добром имени в ее глазах говорили Фоме о многом. Хотя бы то обстоятельство, что, уложив Машеньку отдыхать, хозяин остался бодрствовать в гостиной до ее пробуждения, чего бы не сделал по отношению ни к одной особе женского пола, свидетельствовало о серьезности его намерений и чувств. Что стоило бы многоопытному соблазнителю и ловцу душ немедленно добиться девичьего тела и подчинить себе на утеху неопытное сердце? Но ведь не добивался и не подчинял. Значит, Ян желал другого. Чего именно, Фома даже и думать не хотел, потому как ничего, кроме неприятностей, от вероятных желаний хозяина в будущем не видел.

А Маша словно попала в рай. Сказка, начавшая плетение нити своего повествования, как только девушка открыла глаза, постепенно обращалась в реальность и становилась все восхитительнее. Комната, где совершилось утреннее пробуждение, нисколько не пугала чуждой обстановкой, а лишь радовала взор. Никогда Машеньке еще не доводилось просыпаться среди такого великолепия, да и ничего подобного в своей скромной жизни она прежде не видела. Усталая и выпитая до донышка, вошла она глубокой ночью в дорогой для нее и долгожданный приют, не разглядев его измученными, поблекшими от слез глазами. И заботу своего любимого, и смутно ощущавшуюся суету вокруг нее забавного незнакомого толстяка Машенька помнила еле-еле, до такого дошла предела. Теперь же отдохнувшее ее сердечко готово было внимать новым впечатлениям.

Кругом были одни лишь покой и уют, богатый и доведенный до совершенства. Огромная постель, в которой она лежала, белье восхитительной нежности, которое обнимало тело ласкающим ручейком, светлое дерево и легкий шелк расписных занавесей, необъятный ковер на полу, творение мастера, обворожительно пушистый даже на вид, старинная картина в золоченой раме, кавалер, сидящий у ног полуобнаженной дамы, небрежно брошенная рядом на ночном столике книга, пожелтевшие страницы и неведомый язык, современный радиотелефон, хрустальный, переливчатый неровными гранями кувшинчик с водой и такой же низенький стакан. И во всем неуловимое присутствие мужчины, хозяина и этой комнаты, и заключенных в ней вещей.

Не успела Маша оглядеться как следует, как в дверь постучали, вежливо и вопросительно. Машенька ответила, разрешая войти, да иное было бы с ее стороны и неуместно. И конечно, как и положено в сказке, вошел принц. Как же мог он догадаться, что гостья его недавно пробудилась ото сна? Если только слушал под дверью. Однако не все скрытые таланты принца были ей ведомы. И принц поцеловал спящую, вернее, проснувшуюся красавицу, хоть и весьма и весьма целомудренно, и красавица, не стесняясь, ответила ему тем же.