Семь корон зверя

– Фью-ить! – Макс присвистнул от изумления. – Ничего себе!

– Да, рискованно. Но не так, чтобы очень. Зато после можно с этим бизнесом окончательно завязать. Свернуть и сочинский, и трабзонский каналы, а лучше – перепродать. Желающие найдутся.

– Ну, риск так себе. Подумаешь, героин. Не атомные же боеголовки, – отозвался Сашок. – Кто надо, давно подмазан. А кто не надо, так и не узнает, дай Бог.

Впрочем, риск операции по оказанию скорой финансовой помощи и в самом деле был невелик. Челночные дружественно-турецкие каналы исправно функционировали не первый год, бесперебойный поток тек через Адлер на Москву, оттуда уходил к надежным партнерам. Кто надо, был в курсе и не обижен, а кто не надо, без следа смывался тем же потоком. Риск был лишь в сроках и в количестве. Товара требовалось сразу много, и нужен он был слишком быстро – компаньоны ждали всего каких-то пару месяцев. Дело выходило столь важным, что от обычного способа отправки решили отказаться совсем. Не дай-то Боже, позарится на крупный куш вольнонаемный ставленник-управляющий. Хоть и привязан крепкой веревочкой, но и искушение велико. Да и дурак курьер тоже ведь человек, и кто его знает. А свой глазок, как известно, смотрок. И Миша, с хозяйского благословения, отбыл на юг и далее в басурманские просторы – обеспечить и подготовить.

В марте «архангел» счастливо донес из Сочи в столицу первую часть груза и с ним благую весть о прибытии через неделю следующей партии «веселого» товара. И дело завертелось. Ирена оформляла и списывала спонсорскую помощь, обольстительно раздавала борзых щенков, отдавала пас; Миша принимал, играя примерно в те же игрушки, но на ином уже поприще; компаньоны были, по обычаю, довольны надежным и обязательным, как смерть, Яном Владиславовичем. А вскоре, ровно через семь дней, Сашок удачно переправил еще десять полиэтиленовых сыпучих брикетов. Прогулялся к родным подзабытым берегам, подышал оздоровительным морским воздухом. Последние килограммы ожидались не ранее чем к концу этого удачного первого весеннего месяца.

Первого апреля, шутливым и легким солнечным днем, молодой, изящно-кожаный человек, такой же легкий и шутливый, проходил регистрацию в «зале делегаций» адлерского аэропорта. Пока шла обыденная канцелярская возня с билетами, пассажир этот, пребывавший в превосходнейшем настроении, не скучал. Подурачился с девушками, оформлявшими посадку и талон, посмеялся над их по-детски примитивным: «Ох, а у вас рукав весь в краске!» Бежевый короткий кожаный плащ был чист как стеклышко, но первое апреля есть первое апреля. В ответ стильно одетый молодой господин, сделав страшные глаза, зашептал одной из девочек: «Вы ужас как испачкали чернилами носик, на вас оглядываются!» Девушка пусть и не поверила, но на всякий случай выхватила из кармашка униформы зеркальце. Посмотрела, облегченно заулыбалась – не сердиться же на такого симпатичного и, судя по костюму, состоятельного клиента «Аэрофлота».

Из багажа при бежевом пассажире были лишь перекинутый через плечо новенький портплед да небольшого формата черный портфельчик с матовой стальной застежкой. Выходило – только ручная кладь. Что девушки и зафиксировали в билете. Пассажир проследовал в комнату отдыха, заказав подать себе кофе и, за дополнительную плату, хорошего коньяку.

– Ну почему как милый парень, так непременно голубой? – вздохнула одна из девушек-регистраторш.

– И с чего ты взяла? По-моему, так обычный натурал и даже бабник. Вон какой накачанный и здоровяк, – ответила ей другая, та, что переживала по поводу испачканного носа.

– Подумаешь! Это ничего не значит. У меня на «них» нюх. Несколько раз уже так обломалась, – вздохнула всезнающая товарка, – что можешь мне поверить. Да ты вспомни, как он разговаривал: душевно, будто мы ему подружки. Не-ет, настоящие мужики, те бы рисоваться стали, пусть и просто так. Жаль, по всему видать, классный парнишка и невредный.