Семь лепестков зла

Настя Рыкова сидела напротив Иванцова с низко опущенной головой, и ему откровенно было ее жаль.

«Бедная, бедная девчонка», – думал он, с удовольствием рассматривая ее красивые коленки. Хотела жить богато, красиво, не хлопотно. А влипла в такую историю, что кусок сухого хлеба пряником покажется.

– Понимаете, мне звонят без конца! – шептала она сдавленным от сдерживаемых рыданий голосом. – То приятели покойного мужа, то его конкуренты, то родственники.

– Чего хотят? – Он вытащил из стола коробку с салфетками, которую держал на всякий случай для таких вот милых, попавших в историю девчонок.

Она вскинула тщательно причесанную головку, благодарно улыбнулась Иванцову, поспешно вытерла точеный носик. Скомкала салфетку и спрятала ее в кулачке. Она смущалась! И это его еще больше умилило.

– Кто чего! Но в конечном итоге все хотят одного – денег! – выдохнула она. – Родственники жаждут куска от наследства. Приятели пристают с предложениями продажи акций, а у Виталика в трех предприятиях был контрольный пакет. Конкуренты… С этими вообще беда! Угрожают! И тоже хотят акций Виталика.

– Вы что то им всем отвечаете?

– Нет. Почти нет. Водитель Виталика Денис отбивается пока от них, но тоже уже стал сдавать позиции. Поговаривает об увольнении.

– А адвокаты? У вашего покойного мужа ведь наверняка был целый штат…

– Эти алчные подонки уже давно переметнулись! – Она снова всхлипнула и принялась натягивать на коленки, так понравившиеся Иванцову, подол синего вдовьего платья. – Кто работает на его приятелей, кто переметнулся к конкурентам. А кто… Страшно себе представить, кого вокруг себя собрал бедный Виталик!.. Кто принялся суетиться, помогая родственникам! При этом у них хватает наглости заявлять, что я их всех уволила!!!

Она снова пустила в ход салфетку, вытирая ею лицо. А Иванцов любовался. Про то, что вдова уволила всю адвокатскую контору, работавшую на ее покойного мужа, он уже слышал. И про то, что бедная девочка – гремучая змея, тоже. И что в смерти Виталика, являющегося кому то другом, кому то племянником, кому то двоюродным братом, очень много странного, Иванцов слышал тоже. Но!..

Но не было у экспертов ни тени сомнения! Сделана была куча анализов, экспертиз, работала целая комиссия. Ничего!!!

– Мужик просто перепил, и просто переел, и уснул на спине. И не смог потом перевернуться. Вот и все! – в один голос заявили эксперты. – Так помереть может каждый.

«Тьфу-тьфу-тьфу», – думал тогда Иванцов, внимательно изучая результаты множественных экспертиз. Упаси, господи, от такой страшной, некрасивой смерти! И такой несвоевременной. Он ведь был молодым, преуспевающим, многообещающим бизнесменом. Он был в самом начале пути. Проживи Настя с ним еще годик-другой, могла бы позволить себе о-го-ого сколько всего! Зачем ей было избавляться от него сейчас?! Это если, конечно, она избавилась. Иванцов то был уверен в обратном.

– Так… – он постучал простым карандашом по столу, призывая ее к вниманию. – Теперь давайте перейдем к сути нашей сегодняшней встречи.

– Давайте, – выдохнула она и подняла на Иванцова глаза бездомного побитого щенка. – Только я ведь ничего…

– Минутку! – Он поднял вверх руку, призывая ее к вниманию и послушанию. – Я сейчас стану задавать вам вопросы, а вы станете на них отвечать. Идет?

Она кивнула, подобрала ноги в туфлях на плоской подошве, показавшихся ему совершенно старушечьими, под стул. Напряглась. Спина выпрямилась неестественно, шея вытянулась, взгляд уперся в угол, где торчал старый ржавый изнутри и безобразно покрашенный снаружи сейф, а сбоку от него – веник.

– Итак… Что вы знаете о Сиротине Владиславе? Когда вы с ним познакомились? Что связывает вас с ним? Что он делал в вашем доме накануне своей гибели?!

Он намеренно забросал ее сразу целой кучей вопросов, избавляя себя от ее вранья и сразу давая понять, что ему многое известно. Сучков такую манеру ведения допроса всегда считал ошибочной. Часто указывал ему на это. Призывал к маневренной, легкой постепенной поступи. Иванцов отмахивался, считая себя правым.

Сейчас был как раз такой случай. Настя смутилась, растерялась. Взгляд ее заметался от ржавого сейфа к столу Иванцова, потом к подоконнику, заваленному бумагами, и снова к сейфу. На него она упорно не смотрела. Он не стал обвинять ее из за этого в неискренности. Он счел это затравленностью. Ей досталось, в самом деле. Милая, наивная девчушка, выходившая замуж за мужчину с большой буквы и оставшаяся вдруг одна, без его защиты, – вот кем она ему казалась. Да наверняка такой и была.

«Нашла «черную вдову», – вспомнил он о Парамоновой. – Да у самой больше навыков для таких преступных дел, чем у этой наивной белокурой девчушки!»

– Итак, Настя?

– Гм-мм, Сиротин Владислав… Это журналист? Знаете, столько имен после смерти мужа, что я могу и перепутать, извините. – Она робко взглянула на него, улыбнулась так смущенно, что у Иванцова комплекс вины тут же зашкалил. – Да, кажется, журналист. Такой красивый, высокий, да?