Семь лепестков зла

Он исчез ненадолго. А когда вернулся, то перепугалась даже Мария, таким обеспокоенным он был.

– У нас гости, девки!

– Кто?!

– Менты…

– Господи!!! – заверещала противным шепотом Настя, прикрывая рот ладонью. – Что делать?! Что???

– Ладно, не надо ссать, девки, – Дэн постоял над телом в глубокой задумчивости минуты три, потом проговорил со зловещей улыбкой: – Будем делать очень дорогой трюк из одного очень дешевого кино!

Он перетащил журналиста в его машину, пристроив того на сиденье так, что, если бы его остановили гаишники, не подкопались бы: спит и спит малый. Дэн надел его кепку, куртку. Вытащил из тачки все журналистское снаряжение, попутно растоптав мобильник до состояния пластиковой крошки. Снаряжение они потом за городом сожгли без сожаления.

– Симку, симку достань! – шептала, бегая за ним по пятам, Настя, когда Дэн метался.

– Зачем? Чтобы вопросы возникли? И так ни хрена не извлекут! Да, может, еще и сгорит…

Машина, на которой Дэн мастерски изобразил страшное ДТП, не сгорела. Она просто на большой скорости свалилась в кювет, накрыв собой уже разложенное на земле тело журналиста. Стекло Дэн уничтожил еще до того, как пустил машину под откос. Сам успел выскочить в последний момент. Ну, похромал потом недельку, ничего. Синяки были, ссадины – тоже ничего. Но к ДТП то никто не придрался! Все реально!

Нет, Дэн, конечно, профи. И еще какой! Но именно поэтому она его и решила убрать. Такой профессионал, тем более столько знающий, это что бомба с часовым механизмом.

А Толик?

А Толик еще более опасен. Потому что слаб. Потому что сломать его ничего не стоит.

А Настя?

А Настя теперь, когда на нее вдруг обратил внимание лучший друг ее нареченного, тоже стала опасна. И еще как! Она, видите ли, не желает его! Он ей противен! И она ничего не хочет делать ради матери и во имя нее!

Выход?! Что нужно делать, чтобы сохранить свое неожиданное счастье? Чтобы сохранить свободу, наконец?

Выход был. Он всегда у нее находился. И всегда бывал одним: нужно убрать неугодных!

Мария вздохнула в сотый раз и зажмурилась. Убить собственную дочь? Греха страшнее не совершала даже она. А на ее руках крови много.

Но тут же слабый стон со стороны кровати привел ее в чувство. Она, собственно, как хочет прожить остаток своих дней? Скрываясь под чужими именами, скитаясь из города в город, оставляя за собой метки «черной вдовы»? Или еще, чего доброго, угодить за решетку хочет? Или, может, стоило свалить уже за границу и воспользоваться уже счетами? Так не так уж там их и много, денег этих. Многие их дела заканчивались всего лишь пятизначными рублевыми цифрами. Это дети, дураки, думали, что денег много, потому что никогда не считали. Жили красиво и не считали.

Она их к тому же тратила потихоньку. Втайне от них. Любила достаток, вот и тратила. И закончатся они быстрее, чем можно себе предположить. В бизнес вложить? Так они с Настей в этом деле дуры дурами. Необразованные кровожадные дуры…

Или ей все же прожить остаток дней с любимым человеком в покое, богатстве и довольствии? Ни в чем не нуждаться, никому не кланяться, ни у кого ничего не просить? И не думать о том, что бы еще такого провернуть, чтобы дожить до следующей зимы, к примеру.

Да, это ее выбор! Она хочет так, и именно так. И если Настя ей вздумает мешать, вздумает гадить, то…

То тогда она просто не оставит матери выбора! Она избавится и от нее, и от Толика. Уложит их в одну могилу. То есть в машину. У нее все приспособления остались от одного такого крутого дела, провернутого Дэном пару лет назад. Она пошлет их куда нибудь на тачке, и они просто не вернутся, и все. Она поплачет, погорюет и продолжит жить спокойно и счастливо с мужиком, ее достойным.

– Эй, Маня, – вдруг тихо позвал с кровати ее Володечка. – Ты чего там? Иди сюда!

Она прошлепала босыми ступнями по чистому теплому полу, наслаждаясь уютом и тишиной. Присела на край кровати, незаметно пощупала шелковые простыни, это она тоже обожала. Потом тронула седые волосы любимого мужчины, шепнула со страстью:

– Ты мой! Ты только мой, милый!

– Однозначно, – пробубнил он со вздохом, откинул одеяло и требовательно шлепнул огромной ладонью рядом с собой. – Ложись, рано еще. Сегодня долгий день. Идем в гости к Насте и Володьке.

И у нее тут же снова заныло сердце. Вот бы дочка родная не подвела! Вот бы отыграла сегодняшний вечер, как надо. А ну как заупрямится, напьется и выдаст чего нибудь мерзкое?! Ох, скорее бы Толик возвращался с добрыми известиями, да уж тогда бы их обоих…

– Ну, ты чего ворочаешься, не пойму? – проворчал сонным голосом Володечка. – Спи давай, рано еще.

Она уткнулась носом в его огромное плечо, густо поросшее седыми волосами. С удовольствием втянула носом приятный запах его одеколона, погладила по груди и почти тут же отключилась под нежным шелком пододеяльника.

А он еще какое то время лежал, стиснув зубы, и невидящим от отвращения взглядом смотрел в потолок.