Семь лепестков

— Я понял, — перебил его Владимир, — тогда мы можем исключить Ромку. Потому что так на семью он получил бы прибыль в размере двух долей, а так — только одну с четвертью.

— Это если бы они не развелись, — сказал Андрей, — а они были в ссоре, как ты знаешь.

— Но Ромка не стал бы убивать Женьку из-за денег.

— Никто из нас не стал бы убивать Женьку. Но ее убил кто-то из нас.

— Похоже, что так, — согласился Белов.

— Так что, — продолжал Альперович, — у всех есть свои резоны. Но мне не кажется, что сейчас время об этом говорить, — и он повернулся к Антону.

— Я пойду? — сказал тот, вставая.

— Постой, — прервал его Владимир, — у меня к тебе дело. Я хочу, чтобы ты нашел того, кто торгует этим говном.

— Да таких людей несколько десятков в одной Москве, — неуверенно возразил Антон: честно говоря, цифру он взял из головы.

— На этой марке был изображен лепесток, — твердо сказал Владимир, — Я близко стоял и успел рассмотреть, до того как Женька… — и он сделал неопределенный жест рукой, могущий равно означать забрасывание марки в рот и истечение встречным курсом Женькиной души.

— Я попробую, — неуверенно начал Антон, но Андрей перебил его:

— Мне бы не хотелось подключать к этому делу посторонних…

— Наоборот, — ответил ему Владимир, — только посторонним это дело и можно доверить. Потому что только в них и можно быть уверенным. Так что, — он опять обернулся к Антону, — считай себя моим консультантом по этому делу. Если что узнаешь — получишь денег. А нет — так всегда можно посчитать, что это ты Женьке марочку продал. И сделать выводы.

Возможные выводы Антона почему-то не страшили — на самом деле его волновало сейчас только одно: как бы спросить Владимира про третий лепесток.

Третий лепесток

— Угораздил меня Бог родиться 10 ноября, — жаловался Леня Онтипенко, — нет, удружили мне пэрента, ничего не скажешь, крепко удружили.

Марина затянулась «Космосом», которым угостил ее Альперович, и сказала:

— А чем тебе не нравится? Хороший день для бездника. Самая середина Скорпиона.

— Какого скорпиона? — Леня поправил очки и посмотрел на нее так, словно она сама была если не скорпионом, то пауком или мухой.

— Знака зодиакального, — сказала Марина, — не знаешь, что ли? Я тебе дам почитать, у меня ксерокс в общаге есть.

— Да я не верю в это, — Леня раздраженно пожал плечами.

— Это неважно, — ответила Марина, — веришь, не веришь — знак зодиака он и есть знак зодиака. Скорпионы, кстати, очень сексуальны, — неожиданно сказала она.

Онтипенко сегодня выглядел еще менее сексуальным, чем обычно. Съежившись в своей осенней куртке, как всегда не сходившейся на его животе, он сидел на скамейке рядом с кинотеатром «Литва». Сумка из кожезаменителя стояла тут же, скрывая три бутылки вермута. Андрей, Крис, Марина и Женя сидели рядом. Настроение у всех было подавленное.

— Куда пойдем? — спросил Альперович, барабаня длинными пальцами по скамейке.

Он чувствовал себя немного виноватым: ведь именно он обещал, что можно будет вписаться в общагу и там отметить день рождения Онтипенко. У Лени в этот момент были напряги с родителями, и потому он был рад этой идее. Альперович гордился своей способностью вынуждать других людей делать то, что ему было нужно: вот и неделю назад он, как ему казалось, блестяще провел переговоры, посулив обитателям комнаты 244 бесплатную выпивку в обмен на вписку именинника и его друзей. Но тут грянуло 10 ноября, траурные митинги, печальная музыка по всем каналам — и хозяева сдрейфили, сказав, что боятся устраивать в такой день шумную пьянку, так что и сам Альперович, и Леня с Женькой обломались. Впрочем, на лестнице они встретили Маринку и попытались вписаться к ней в комнату, но тут ее соседка заявила свое твердое «нет» и в результате, захватив с собой маринкиного Криса, они выкатились на улицу. Теперь они сидели и ждали Белова, который вот-вот должен был появиться.

— Может, к Ромке? — предложил Леня.

— Да ну, — сказал Альперович, — он наверное скорбит сегодня. Поставил перед собой портрет Леонида Ильича и плачет.

Марина засмеялась, и Женька поняла, что та страшно ее раздражает. Мало того, что Марина прибилась к чужой компании — так она ни на секунду не переставала тянуть одеяло на себя. В конце концов, Леня, Андрей и она, Женька, знали друг друга десять лет как минимум, и хотелось бы, чтобы сегодня был такой ностальгический праздник, воспоминание о школе, о времени, когда они были молодыми,… тем более, что и траурная музыка, беспрерывно нудящая вот уже два дня, настраивала на элегический лад.

Вот и сейчас — чего она засмеялась. Она же Ромку никогда не видела и не может понять, какая это смешная картина: Рома, маленький крепыш в вечно отутюженном костюме с комсомольским значком на лацкане, рыдает над портретом генсека, сохраняя то же серьезное выражение лица, с которым он вел все школьные собрания.