Семь лет молчания

– Следователь мне рассказал. Семь лет заточения. Их организмы под действием сильных транквилизаторов.

– Какие-то следы физического насилия обнаружили?

– Нет, к счастью, никакого.

– Так они выкарабкаются?

– Мы делаем все возможное.

– Вить, скажи мне как старому другу. Сейчас мне и ее родителям меньше всего нужны такие дежурные фразы. Если есть хоть малейший шанс на то, что они придут в себя, дай его нам.

– Ты слишком многого просишь, Тань. Решающую роль в таком деле сыграет возраст. Девчонки молодые. Но после таких сильных лекарств могут быть проблемы с памятью и психикой.

– Серьезные?

– Сейчас трудно сказать. Они могут очнуться в любой момент. Просто ждем. Жизненные показатели у них в норме. Правда, у Игнатьевой чуть похуже.

Звонок на телефон Вити прервал наш разговор.

– Это хорошая новость. Продолжайте дальше назначенное лечение. – Он завершил разговор и посмотрел на меня: – Фролова пришла в сознание.

– С ней можно поговорить?

– Пока ничего не знаю. Я проведаю ее в реанимации. Потом подойду к вам. Иди к ее родителям. Но пока сильно не обнадеживай.

Я пошла к родителям Лизы и параллельно начала звонить Кирьянову.

– Володя, Лиза пришла в сознание. Доктор должен скоро подойти к нам и рассказать о ее состоянии.

– Отлично, держи меня в курсе. Я подъеду после того, как тут разберусь с делами. И, кстати, главврач пропал.

– Как пропал?

– А вот так. На работе говорят, что он взял отгулы. По тому адресу, где он живет, – никого нет. Соседи говорят, что видели, как он вчера вечером уезжал с чемоданом.

– А Филипп? У него же семья. Жена и дети.

– Жена с детьми за границей. Они отдыхают в Таиланде. На работе сказали, что сам Афонин в командировке. Но где именно, не знают. Своего заместителя он предупредил с утра, что его не будет пару дней. Дома его тоже след простыл.

– В бега пустились?

– Скорее всего. Послушаем, что скажут потерпевшие.

– Если, конечно, вспомнят.

– Считаешь, такое возможно забыть?

– Не в этом дело. Врач сказал, что после длительного приема транквилизаторов вполне вероятна потеря памяти и психические расстройства.

– Бедные девчонки. Вот им досталось-то.

Кто-то похлопал меня по плечу. Вернулся Витя. Он махнул рукой в сторону Инны и Игоря и пошел. Я последовала за ним.

– Ваша дочь пришла в сознание, – начал он рассказывать о состоянии Лизы, обращаясь к ее родителям. – Но она дезориентирована.

– Что это значит? – со слезами на глазах спросила Инна Николаевна.

– Она не понимает, где находится и что с ней происходит. Чуть позже вызовем к ней психиатра.

– Когда мы сможем навестить ее? – спросил отец Лизы.

– Хоть сейчас. Но только одна просьба – держите свои эмоции при себе. Ей сейчас нельзя расстраиваться. Она растерянна и напуганна.

– Мы поняли вас, – заверил доктора Игорь Викторович.

– Хорошо, тогда пройдем в реанимацию.

– А можно Танечка пойдет с нами? – попросила Витю Инна Николаевна. – Мне с ней спокойнее.

– Хорошо, пусть тоже пройдет, – посмотрел на меня Витя.

Чтобы дойти до реанимационного отделения, нужно было спуститься на один этаж вниз. Когда мы зашли туда, Инна Николаевна вцепилась в мою руку. Я не стала сопротивляться. Возможно, таким образом она пыталась сдержать эмоции.

Витя проводил нас до кровати Лизы. Она спала. Но как только Инна Николаевна села рядом на стул, девушка проснулась. В первые секунды ее глаза забегали. Лиза смотрела то на мать, затем на отца, а потом и на меня. Когда ее взгляд снова сосредоточился на Инне Николаевне, девушка попыталась улыбнуться. Но, видимо, у нее не было на это сил.

– Пи… пи… – раздался еле слышный голос Лизы.

– Что? Что ты хочешь? – переспросила мать свою дочь.

Лиза показала глазами на стакан с водой, стоящий рядом на тумбочке.

– Пить? Вот, попей, – Инна Николаевна поднесла к ее губам трубочку, торчащую из стакана.

Лиза сделала пару глотков и дала понять, что больше не хочет. Инна Николаевна то поглаживала ее худую руку, то поправляла на голове растрепавшиеся пряди. Ее тусклые рыжие волосы сейчас мало похожи на ту густую шевелюру, которая, судя по фотографиям, была у нее на первом курсе. Лица девушек сильно похудели, у обеих под глазами нарисовались синяки.

– Ты помнишь меня, доченька? – почти шепотом спросила ее Инна Николаевна.

Девушка как могла кивнула. В ее глазах блеснули слезы.

– А папу? Посмотри, он тоже здесь.

Игорь Викторович подошел ближе к кровати и захотел прикоснуться к ее руке, но не стал этого делать.

И снова девушка утвердительно кивнула. Инна Николаевна от радости поцеловала ее руку. Они смотрели друг на друга не отрываясь на протяжении нескольких минут. Но вскоре глаза Лизы стали закрываться.

– Я думаю, что на сегодня достаточно. Ей надо отдыхать, – вмешался Витя.

– Да, конечно. Мы все понимаем, – мать аккуратно отпустила руку дочери.

Инна Николаевна погладила ее по голове, и Лиза уснула.

– Когда она была маленькой, я всегда гладила ее по голове и она засыпала. Как сейчас.

– Пойдем, – отец Лизы отвел жену от койки дочери.

Марина лежала на соседней с Лизой койке. Я подошла к ней. К девушке было подключено очень много проводов. Выглядела она похуже, чем Лиза.

– Как она? – спросила я у Вити.