Семь лет в «Крестах»: Тюрьма глазами психиатра

Так как же быть тем, кто не вписывается в обычный социум? Кто не такой, кто другой, кто иной, инаковый? Такие находят каждый свою нишу. Кто в психиатрических больницах, кто в системах, подразумевающих закрытую структуру, немного скрытую от глаз всех остальных. Армия, например. Или егеря с лесниками. А кто-то умудряется стать смотрителем маяка или ночным сторожем в зоопарке.

Мне сложно говорить о других структурах, но тюрьму я наблюдал, изучал и был ее частью целых семь лет. И с полной ответственностью могу заявить: и зеки, и сотрудники – это социальные уроды, инвалиды. Самое лучшее, что может сделать государство, – это позволить им быть живыми и дать им смысл жизни: одним – охранять, другим – избавлять общество от себя.

Когда сотрудники уходят из системы, или вследствие ошибки, или в результате стечения обстоятельств, – они теряются. Им крайне сложно найти новое место в нормальном мире. Имея формальное образование, будучи очень неглупыми людьми, они совершенно не знают, как жить «на воле». И если они не спиваются в первый-второй год или не находят другого способа завершить жизненный путь, каждый из них превращается в серого человечка, почти прозрачного и незаметного. Нередки примеры, когда в системе это был майор или даже подполковник-полковник. А встречаешь его – и он работает охранником в супермаркете. Дверку покупателям открывает. Или охранником на парковке в будке около шлагбаума.

Есть исключения, но они редки и лишь подтверждают общее правило.

Таким образом, есть люди, для которых система – единственный способ экзистенциального существования.

Когда я консультировал колонию строгого режима, там был один арестант, врач. Травматолог. Со сроком больше десяти лет за разбой. И как-то мы пересеклись уже после его освобождения. Он мне рассказывал, как ему было сложно адаптироваться к воле: «Первые две-три недели я выходил из дома только по ночам. Садился на лавочку у парадной и привыкал». Ему было сложно привыкнуть не к отсутствию забора, не к отсутствию конвоира или графика, который надоел за весь огромный его срок. А к тому, что надо самому принимать решения, что твои действия направлены не на попытки выжить, улучшить условия пребывания или еще как-то обмануть администрацию. К тому, что нет среды, которая при любом раскладе за тебя отвечает и тебя подчиняет.

К работе он смог вернуться только через полгода. Только через полгода он смог ходить по улице и не думать, какую статью устава он нарушил и как теперь отмазываться за ненадлежащий внешний вид.

Кто сидит и как сидит

«В тюрьме случайные люди не сидят и не работают».

Невнимательные всегда начинают возражать – здесь полно невиновных! Но это вздор. «Невиновный» и «случайный» – разные вещи. Человек может быть невиновен в понятиях той статьи, по которой его закрыли. Но если начать разматывать клубок событий, который привел его в тюрьму, то обнаружится немало моментов, ситуаций, в которых человек, принимая то или иное решение, приближал себя к казенному дому. И я не о справедливости. Она здесь совершенно ни при чем.

«Был бы фраер, а статью мы найдем». Когда беседуешь с очередным наркоманом, которого «закрыли по народной статье», то в половине случаев он скажет, что его «проложили». То есть что наркотики ему подкинули сотрудники полиции. Хотя если спросить, не знает ли он, за что его «проложили», то получишь исчерпывающий ответ, в связи с чем это произошло. И бог с тем, что формально статья не соответствует содеянному. «Сидят не за содеянное, а за пойманное».

Когда сотрудники уходят из системы, или вследствие ошибки, или в результате стечения обстоятельств, – они теряются. Им крайне сложно найти новое место в нормальном мире.

Если иметь возможность сажать всех за содеянное – в тюрьмы и лагеря придется переквалифицировать 90 % пригодных для использования земель родины, а остаток оставить для трудовых профилакториев при психиатрических больницах.

Мне часто приходилось слышать слова «мне здесь не место», но в качестве причины всегда приводится что угодно: семья, дом, работа, девушка и прочее. Тема преступления не звучит вовсе.

Тюрьма – крайне специфическое место, которое имеет ярко выраженные особенности. И без понимания этих особенностей невозможно конструктивно говорить про феномен тюрьмы в России в принципе. Многое из того, о чем я буду писать в этой главе, лежит на поверхности и интуитивно понятно, но, пока не начнешь смотреть на это и анализировать это с нескрываемым любопытством, не видно слишком многого.

Итак, в СИЗО содержится в основном молодое поколение. Все тюрьмы в России разделены по гендерному признаку, и «Кресты» – не исключение. Это мужской изолятор. То есть я говорю сугубо о мужском коллективе молодого возраста. А тот, кто в 16 лет не писал стихи или хотя бы не грезил идеей мировой революции, – либо дебил, либо слишком рано повзрослел.