Семь лет в Тибете

В Тулинге находился также и мирской голова, но он оказался еще менее приветливым: сердито отверг все наши попытки поговорить с ним и даже настроил местное население против нас. В итоге нам пришлось заплатить непомерно высокую цену за прогорклое масло и червивое мясо. Несколько вязанок хвороста обошлись нам в рупию. Единственное приятное воспоминание оставил у нас расположенный в Тулинге террасовый монастырь с остроконечной золотой крышей, искрившейся на солнце и отражавшейся в водах протекавшего рядом Сатледжа. Это самый большой монастырь в Западном Тибете, однако тогда он был почти заброшен. В нем, как нам сказали, проживало только 20 из 260 монахов.

Когда наконец мы пообещали вернуться в Шан-гце, нам предоставили четырех мулов для перевозки багажа. Сперва мы удивились, что нам позволяют уйти без охраны, в сопровождении лишь погонщика мулов, но скоро убедились: в Тибете действует самый простой метод надзора — запрет на продажу продовольствия иностранцам, не имеющим пропуска.

Присутствие мулов не добавило радости нашему путешествию. Из-за их упрямства нам потребовался целый час для переправы через Сатледж. Пришлось постоянно погонять их, чтобы заночевать в следующей деревне до темноты. Село называлось Фиванг. Там проживало лишь несколько человек, но на склоне горы, как и в Цапаранге, виднелись сотни пещер.

В них мы провели ночь. Нам предстоял целый день ходьбы до Шангце. По пути туда величественные виды Гималаев в некоторой степени сгладили наше впечатление от пустынной местности, по которой мы гнали своих мулов. Мы повстречали кианга, дикого осла, обитающего в Центральной Азии и радующего путешественников грациозностью своих движений. Кианг — животное размером с мула. Оно часто проявляет любопытство и подходит поглазеть на людей, затем поворачивается и весьма элегантно трусит прочь. Кианг питается травой, и местные жители его не трогают. Единственный враг кианга — волк. С нашей первой встречи очаровательный дикий ослик стал для меня символом свободы.

Шангце оказался деревушкой с полудюжиной хижин, слепленных из исхлестанных ветром кирпичей и торфяных кубиков. Отношение к нам его жителей отличалось меньшей враждебностью, чем в других местах. Нас встретил неприветливый чиновник из Цапаранга, приехавший сюда в свою летнюю резиденцию. Он ни под каким видом не разрешил нам двигаться в глубь Тибета, однако позволил выбрать путь в Индию либо через Цапаранг, либо через перевал Шипки.

Мы выбрали путь через Шипки. Во-первых, там находилась еще незнакомая нам местность, во-вторых, мы все-таки надеялись найти какой-нибудь выход. А пока нам разрешили купить сколько необходимо масла, мяса и муки.

Нас совсем не вдохновляла возможность снова оказаться за колючей проволокой в Индии. Только Трейпель, которому Тибет совершенно не понравился, уже готов был сдаться и вернуться в лагерь. А я предпочитал любой риск перспективе вновь попасть в заключение. Ауфшнайтер придерживался такого же мнения.

Следующий день мы провели предаваясь обжорству. Я сам наелся до отвала и дал отдохнуть своим ногам, натертым до мозолей в длительных ночных переходах. На следующее утро мы узнали, каков был на самом деле характер местного правителя. Мы сварили мясо в медном котле. Ауфшнайтер, похоже, слегка отравился и чувствовал себя довольно плохо. Когда я попросил у губернатора разрешить нам немного задержаться, он категорически отказался. Я начал с ним яростно спорить, и в конце концов он согласился дать Ауфшнайтеру лошадь, а также двух яков для перевозки нашей поклажи.

Так состоялось мое первое знакомство с яком, типично тибетским животным, способным жить только на высокогорье. Этих длинношерстных быков надо долго тренировать, чтобы использовать потом в качестве рабочей силы. Самки яка значительно меньше самцов и дают прекрасное молоко.

Сопровождавший нас от Шангце солдат имел при себе письмо, разрешавшее нам свободный проход, покупку всех необходимых продуктов, а также бесплатную замену яков на каждой остановке.