Семь лет в Тибете

Святая Мать улыбнулась нам и явно осталась довольна, когда мы подобострастно вручили ей шарфы на вытянутых вперед руках, как нас учила госпожа Тангми. Приняв подарки, мать Бога-Короля тут же передала их слугам. Затем с радостным выражением лица поздоровалась с нами рукопожатием, не принятым в Тибете. Тут в комнату вошел отец далай-ламы, благородный пожилой человек. Мы снова поклонились, церемонно вручили шарфы и ему, после чего тоже поздоровались рукопожатием. Время от времени этот дом посещали белые; хозяева знали европейские обычаи, чем, однако, нисколько не кичились.

Затем все сели пить чай, имевший странный привкус и заметно отличавшийся от обычного тибетского чая. Мы, естественно, поинтересовались, что пьем. Наш вопрос слегка растрогал хозяев, побудивших рассказать о своем прошлом. Они, простые крестьяне, жили в деревушке Амдо, пока сына не признали реинкарнированным далай-ламой. Семья переехала в Лхасу (Амдо находится в Китае, в провинции Чингай, но почти все ее жители тибетцы), а чай привезла с собой и теперь заваривает его не как тибетцы – с маслом, а с добавлением молока и соли – как на родине. Оттуда родители далай-ламы привезли еще кое-что – свой диалект. Их речь переводил четырнадцатилетний брат Бога-Короля Лобсанг Сам-тем. Попав в Лхасу еще ребенком, он быстро научился говорить на чистом тибетском языке и теперь использовал диалект Амдо только в беседе с родителями.

Мы внимательно присматривались к нашим хозяевам. Оба производили очень хорошее впечатление. Простое происхождение придало им привлекательную душевную красоту, однако их поведение было весьма аристократичным. Они рывком преодолели огромную социальную дистанцию, поднявшись из низших слоев общества в высшие, став владельцами дворца и обширной собственности по всей стране, однако нам показалось, такой резкий поворот жизни их вовсе не испортил.

Наш добровольный переводчик выглядел очень оживленным. Мы с Ауфшнайтером его живо интересовали, и он задавал много вопросов о наших приключениях. «Божественный» младший брат поручил ему побольше о нас разузнать. Приятно было слышать, что сам далай-лама проявил к нам внимание. Мы тоже хотели получить о нем подробные сведения.

Оказалось, имя далай-лама в Тибете вообще не используют (это монгольское выражение означает «Широкий Океан»). Далай-ламу здесь обычно называют Джалпо Римпоче – «Обожаемый Король». Обращаясь к нему, родители и братья употребляют другой титул – Кундун, то есть «Присутствующий».

У божественных родителей было всего шесть детей. Старший сын, признанный реинкарниро-ванным Буддой, получил в монастыре Тагцел звание ламы. Его тоже называли Римпоче. Подобная форма обращения используется по отношению ко всем ламам. Второй сын, Джало Тандруп, учился в школе в Китае. Лобсангу предстояла жизнь монаха. Одиннадцатилетний далай-лама имел еще двух сестер. Позже Святая Мать родила третьего реинкарнированного ребенка, Нгари Римпоче, и поставила своеобразный рекорд в буддистском мире.

Описываемый визит положил начало нашим сердечным отношениям с этой покладистой и умной женщиной, продолжавшимся до тех пор, пока ей не пришлось бежать в Индию, спасаясь от нашествия китайцев. Правда, мы не испытывали к Святой Матери того возвышенного трепета, который она вызывала у тибетцев. Хотя я весьма скептически отношусь ко всяким метафизическим явлениям, не могу не признать: родительница далай-ламы обладала огромной душевной силой, внушая веру в свою божественность.

Постепенно до нас дошло, какое огромное значение имело приглашение сюда. Не стоит забывать: кроме членов семьи и нескольких личных слуг в ранге смотрителей монастырей, никому не позволено обращаться к Богу-Королю. Однако он, полностью изолированный от мира, интересовался нашей судьбой. Когда настала пора прощаться, нам предложили любые подарки. Сердечно поблагодарив хозяев, мы скромно попытались отказаться. Но в комнату вошли слуги с мешками продуктов, цампы, масла и прекрасного мягкого шерстяного белья. «По личному распоряжению Кундуна», – сообщила Святая Мать улыбаясь и вложила в наши руки деньги – сто сангов. Она держалась настолько естественно, что даже ничуть не смутила нас.

После многочисленных благодарностей и выражений признательности мы покинули комнату, слегка растерянные. В качестве последнего дружественного жеста Лобсанг от имени своих родителей вернул нам шарфы и поклонился. Затем он проводил нас в сад и показал конюшню, где стояли несколько прекрасных лошадей из Силинга и Или, гордость его отца. В ходе разговора Самтем попросил меня дать ему несколько уроков в некоторых областях западных знаний, чего мне и самому хотелось. Я часто подумывал начать зарабатывать, давая уроки детям из благородных семей.