Семь лет за колючей проволокой

Не успел я дойти до своей «локалки» после встречи с Бесиком, как весть о «справедливом» возмездии моему обидчику разлетелась ласточкой по всей зоне, а моя постель с третьего яруса была перенесена лично завхозом на первый, то есть «блатной», ярус. Но с ещё большим уважением стали ко мне относиться после того, как на следующий день задолго до подъёма меня разбудил наш завхоз:

— Режиссёр, к тебе пришли, у меня в каптёрке ждут. — В его голосе явно слышались уважительные нотки, которых я ни разу не слышал от него.

Я быстро оделся, пришёл в каптёрку и увидел там одного из тех, кто крутился в окружении Бесика при моей с ним встрече.

— Бесик просил передать, — тихо проговорил он, вручая мне большой свёрток, после чего вышел.

— Может, мне выйти, чтобы ты спокойно посмотрел, что там? — предложил завхоз.

— Зачем? У меня от тебя нет секретов, — многозначительно улыбнулся я и развернул пакет.

В нем обнаружил чёрный милюстиновый рабочий костюм, точно такой же, какой носили вольные мастера, кожаные перчатки с белым мехом, мохеровый шарф и чёрную «вольную» шапку с цигейковым мехом. Это был поистине царский подарок для мест лишения свободы.

— Таких перчаток даже у Татарина нет, — с почтительной завистью заметил завхоз.

— Не захочет ли он отобрать их у меня… из зависти? — задумчиво проговорил я.

— Татарин, конечно, сволочной, но не сумасшедший: ему же сегодня донесут, от кого ты получил эти вещи! Можешь поверить, на них даже менты не покусятся…

Завхоз намекал на то, что на «пятёрке» были единицы, кто мог носить «вольную» шапку и шарф и которых менты «не замечали», у других же обязательно отбирали: «не положено»…

Завхоз оказался прав: никто не обращал на мои подарки никакого внимания, а Татарин, бросив в мою сторону однажды завистливый взгляд, ничего не сказал и при встрече со мною просто отворачивался в сторону…

Но мне после общения с Бесиком было абсолютно наплевать, кто на кого как смотрит…

Глава 16 Как аукнется, так и…

Мне приснились сегодня розы,
Старый сад со скамьейу ворот,
В Новотроицке нынче грозы,
Грозовой надо мной небосвод…

Должен признать, что уникальное издевательство ментов надо мною привлекло и внимание некоторых моих коллег по несчастью, у которых я сразу вызвал симпатию. Это внимание принесло мне в дальнейшем существенную пользу. И самым главным человеком, кардинально изменившим мою судьбу, стал Анатолий Поляков, с которым меня познакомил Лиса за пару дней до своего освобождения. Поляков оказался одним из четырёх москвичей, считая меня самого, которые отбывали срок на «пятёрке».

Полякову было под шестьдесят, он, как и я, имел высшее образование: в своё время окончил машиностроительный институт. Наказание отбывал по статье «нарушение правил техники безопасности, повлёкшее за собой смерть человека», если я не ошибаюсь, то примерно так было написано в его приговоре. Срок — восемь лет лишения свободы с отбыванием в колонии строгого режима. Строгого потому, что в молодости Поляков уже успел побывать в местах не столь отдалённых: за угон машины получил год. Хотел выпендриться перед своей девчонкой и покатать её «с ветерком».

Забыл рассказать ещё об одном москвиче, который, к сожалению, оставил о себе тошнотворную память. Им был Владимир, если не изменяет память, по фамилии Кондратьев. Как ни странно, но он получил три года за «уклонение от уплаты алиментов». На строгий попал потому, что несколько лет назад тоже парился «за колючкой», правда, тогда получил больше: пять лет за занятия «незаконной предпринимательской деятельностью». Он был весьма талантливым художником, но его картин никто не покупал, а керамические поделки, изготовление и сбыт которых он организовал, только за полгода работы принесли ему столько денег, сколько он не заработал художником за несколько лет.

Конечно же на «пятёрке» его довольно быстро сделали художником зоны, и он пользовался большим авторитетом у начальства колонии. Как прямые земляки, мы быстро сдружились, и я довольно часто наведывался в его каптёрку, расположенную в клубе колонии. Мне он показался гостеприимным и славным парнем. Мы много говорили с ним, обсуждая различные темы — от самых любимых улиц Москвы до международной политики. Обычно то я приносил с собой «заварку» для чифиря, то он заваривал. В кавычки я взял это слово потому, что «за колючкой» словом «заварка» называется примерно треть пятидесятиграммовой пачки — этого количества достаточно для того, чтобы нормально чифирнуть на двоих…

Все логично считали нас приятелями, но это длилось не более двух месяцев. И если бы сейчас он встретился на моём пути, то я непременно плюнул бы в его бесстыжие глаза. Почему? Сейчас вы поймёте и, уверен, никогда не захотите иметь с ним дело…