Семь лет за колючей проволокой

Чувствую, исстыдился я стонами и скорбью земли, и блёкнет дерзость духа моего, становлюсь угрюм, молчалив, и растёт во мне озлобление на всё и на всех. Временами меня охватывает тёмное уныние, по неделям живу как сонный или слепой: ничего не хочется. Нужно встать на путь, освящённый на жизнь, и с горечью удивления чувствую, как загораются в груди моей разные огни. Тоскливо мне и непонятно радостно, боюсь обмана и смущённо чего-то жду…

Надо жить разумом и видеть истинную цель! Подняться ввысь и своими глазами осмотреть путь своей жизни! От горящей в мозгу мысли о крутом подъёме колотится моё сердце, стучит молотом в висках и кружится голова…

Если писатель хочет показать на самом деле жизнь, как она есть, то он должен убедить самого себя, заставить именно себя волноваться, нервничать, сопереживать и так далее. Пусть материализованная им мысль, тем более изображённая жизнь на бумаге, входит внутрь Читателя помимо воли, как воздух, который постоянно движется и который мы то вбираем в себя жадными глотками, то выдыхаем обратно, но при этом зачастую просто не обращаем внимания на то, что дышим именно воздухом.

Вот тогда писателю поверят, до конца поверят в описанную им жизнь. А вот какова она — это уже другой вопрос. Вызовет ли она на борьбу, повлечёт ли она к себе или оттолкнёт от себя — это зависит уже только от талантливости самого писателя…

Май, 1987 год.

Надеюсь, вы не думаете, что я забыл, кто был главным зачинщиком издевательств надо мною со стороны администрации колонии? Не забыл и искал достойную возможность отомстить полковнику Степанцову, отобравшему у меня костыль, когда я не мог без него передвигаться…

Недаром в народе существуют такие поговорки: «Как аукнется, так и откликнется!» и «Не плюй в колодец: ещё пригодится водицы напиться!», но мне более нравится эта: «Закон бумеранга НИКТО не отменял!»

Однажды мне на глаза попалась расписка, присланная на фабрику из мебельного магазина, куда были отгружены шифоньеры и двухтумбовые столы, изготовленные у нас: «Получено столько-то единиц шифоньеров и столько-то единиц двухтумбовых столов», — а внизу стоит подпись: «М. Степанцова».

Неужели, думаю, обыкновенное совпадение, мало ли Степанцовых на свете? Осторожно пробиваю у вольнонаёмных мастеров. И вдруг узнаю: да, Маргарита Степанцова, директор Орского мебельного магазина, является женой нашего Начальника колонии.

Стоп! Что же это получается, муж стоит во главе производства «продукта», а жена этот «продукт» реализует в торговле? И никаких тебе посредников! Ну и дела! Нет ли здесь чего-то такого, что может быть интересным для меня? Как вы догадываетесь, «интересным» для меня мог стать любой компромат на Степанцова. И я стал вовсю «рыть носом», изо всех сил стараясь отыскать что-нибудь нелегальное, незаконное. И как говорится: «На ловца и зверь бежит!» Вскоре мне на глаза попался весьма любопытный документ, сделанный в двух экземплярах, и в этом не было ничего экстраординарного — копии делались довольно часто.

Сначала я не обратил на эти бумажонки никакого внимания, но когда они мне попались на глаза во второй раз и я вгляделся более внимательно, то заметил, что они одинаковы во всём, кроме одного параметра: количества единиц изделий, полученных тем самым магазином, где директором была жена Степанцова! По одному документу — одно количество, по другому — на треть меньше! Дата и время отгрузки одни и те же.

Неужели описка или халатность? Предположил, что оба документа подлинные…

Похоже, в моих руках настоящая бомба для Степанцова!!!

Проверил документы склада готовой продукции — полное совпадение с первым документом! Для чего же выдан второй? Стал копаться во всех отчётных документах, пытаясь отыскать несовпадения. Перелопатил гору папок с документами, и мой труд не оказался напрасным. Я не только отыскал ещё множество несовпадений в количестве отгружаемой с нашего склада готовой продукции и полученных в магазине товарных единиц нашей фабрики, но и постепенно разобрался в механизме преступной деятельности. При помощи которого «дружная» семейка Степанцова в полном смысле слова грабила и государство, и осуждённых, работающих на нашей мебельной фабрике.

Всё просто до гениальности!.. Допустим, склад готовой продукции фабрики отгружает в адрес магазина Степанцовой сто единиц продукции, и та составляет первый документ, в котором фигурирует сто единиц, потом, возможно, вечером в постели она вручает мужу точно такой же документ, но в нём фигурирует уже не сто единиц продукции, а, допустим, семьдесят. Но что делать с тридцатью? Ведь любая проверка обнаружит это несоответствие. Вот тут-то и предпринимается гениальный ход! К приёмочному документу, где числится семьдесят единиц, прилагается акт, в котором и фигурируют те самые недостающие тридцать единиц с якобы обнаруженным браком. И они якобы возвращаются на фабрику для устранения брака.

Вполне возможно, что если бы в обязанности диспетчера не входил контроль качества продукции, который я лично проводил, то я бы ничего и не заметил. А так…