Семь лет за колючей проволокой

— Мне стыдно! — сказал Юрий Михайлович и добавил: — Господи, когда же вы успели столько написать?

— В свободное от отдыха время! — пошутил я. — Кстати, на презентации вашей книги вас отвлекли, и вы мне её не подарили.

— Исправим! — заверил Юрий Михайлович, позвонил своему помощнику, и через пару минут тот принёс книгу Лужкова «Мы дети твои, Москва» и небольшой пакет — его же российские «Законы Паркинсона».

Первую он подписал так:

«Виктору Николаевичу ДОЦЕНКО — талантливому писателю, работоспособность которого поражает, ибо она недоступна простым смертным.

Ю. Лужков 09.08.01».

А вторую, с явной улыбкой в тексте:

«ДОЦЕНКО Виктору Николаевичу на добрую память — от малопишущего…

Ю. Лужков 09.08.01».

После я предложил сфотографироваться для данной книги и рассказал Юрию Михайловичу о наших с ним совпадениях и странностях и вручил ему подарок, приготовленный ещё к прошлому дню рождения, а потом достал женьшеневый бальзам.

— Юрий Михайлович, у нас с вами достаточно молодые жены, и я знаю, что вы вообще не берёте в рот ни капли спиртного, а потому хочу вручить вам безалкогольный эликсир мужской силы, который можно добавлять в чай или кофе по десять капель.

— Правда безалкогольный? — переспросил Лужков.

— А там всё написано в аннотации, — заверил я.

— Тогда спасибо… А постольку-поскольку этот год у вас юбилейный, как нельзя кстати у меня есть для вас подарок. — Он принялся выдвигать ящики огромного стола, заглядывать в шкафы, даже открыл свой дипломат. — Чёрт, куда же я его сунул? — озабоченно проговорил он, потом вышел в комнату отдыха и вскоре вернулся с огромной уникальной бутылью из дерева ручной работы, на которой был вырезан российский двуглавый орёл. — Тот подарок за мною, а эта бутылка водки для затравки… — Он улыбнулся своей обаятельной, с хитринкой, лужковской улыбкой.

— Господи, да я и пить её не буду! — воскликнул я. — Сохраню для потомков.

— Тогда сделайте на ней гравировку: «Писателю Виктору Доценко на вечную память от мэра Москвы Юрия Лужкова» с сегодняшней датой. Хорошо?

— Конечно, — кивнул я.

Тут моё внимание привлёк портрет Лужкова, фотографию которого мне показывала Джуна, с ней мы дружим около тридцати лет. Этот портрет она написала Мэру в подарок…

Господи! Это какой-то рок!.. Только прочитал ЭТИ СТРОКИ, как мне звонит Сергей Трофимов и глухим голосом сообщает: «Сегодня утром скончалась Джуна…»

Сердце заколотилось так, что, казалось, оно выскочит из груди, чтобы понестись в «Кремлёвку» и повидаться с Великой Джуной…

Однако продолжу свои воспоминания, тем более что они касаются Джуны и её сына Вахо…

— Что, понравился портрет? — спросил Лужков.

— Я видел его на фото, а сейчас в жизни. Да вы настоящий красавец на нём!

— Да, Джуна здорово меня приукрасила… — Юрий Михайлович несколько смутился.

— Ну, самую малость, — возразил я.

В тот момент мне и в голову не могло прийти, что через несколько месяцев нам с Юрием Михайловичем придётся вспоминать Джуну по страшному, трагическому поводу…

В десять часов утра третьего декабря 2001 года после автомобильной катастрофы умер Вахо, единственный сын Джуны.

Я был давно знаком с Вахо и испытывал к нему очень добрые чувства. Он был… как страшно это писать — «был»… честный, добродушный и очень компанейский парень. К нему все относились с симпатией и большим уважением. А сама Джуна всё время говорила, что она живёт только ради Вахо: он для неё единственная радость и смысл всей её жизни.

Недели за две до его гибели, отправляясь в Пятигорск, я позвонил ему. Вахо очень обрадовался и сказал:

— Витюша, я очень люблю тебя и твои книги! Хотел бы повидаться с тобой перед отъездом, но очень рад тебя просто слышать, хотя бы и по телефону! Надеюсь, ты наберёшься в Ставропольском крае интересных впечатлений и создашь новую книгу о Бешеном. Если будет время, позвони мне оттуда.

Я обещал и позвонил ему за три дня до его смерти. Разговор был коротким:

— Привет, дорогой Вахо!

— Витюша, здравствуй! Как отдыхается? — Он был радостно-возбуждённый — наверняка надоело лежать в корсете.

— Отдыхать не приходится, набираюсь впечатлений!

— А я как раз читаю книгу, которую ты передал для меня: «ДЕНЬ, прожитый завтра.». Очень мощная книга! Спасибо! Честно говоря, не ожидал, что ты и так можешь писать. Очень понравились твои стихи.

— Спасибо.

— Нет, это тебе спаси.

В этот момент линия оборвалась, и сколько я ни пытался дозвониться ещё раз, мне так и не удалось. Это был наш последний разговор с Вахо. А через два дня меня охватила какая-то тревога на сердце.

Получив известие о смерти Вахо, я тут же созвонился с Джуной. Она с огромным трудом разговаривала со мной, не в силах остановить слёзы. Как мог я пытался поддержать её, но разве можно найти слова утешения, когда родитель хоронит своего ребёнка?..

Естественно, мне было уже ни до чего, и я решил возвращаться в Москву, чтобы успеть на похороны Вахо. Однако природа словно разозлилась на уход из жизни сына Джуны: туман, дождь, снег… Аэропорт закрыли.