Семь месяцев бесконечности

Подъем оказался круче, чем можно было бы предположить издали, и собаки, несмотря на помощь с нашей стороны, быстро выдыхались, так что лыжи пришлось снять, чтобы было удобнее подталкивать нарты. Особенно трудно приходилось на многочисленных скрытых под глубоким снегом террасах, когда мои небольшие нарты становились чуть ли не на дыбы. Подталкивая нарты плечом и одновременно приободряя собак энергичным «Оп! Оп! Оп!», я вслед за моими друзьями преодолевал уступ за уступом, пока вдруг на одном из них не почувствовал, как нарты, вместо того чтобы медленно ползти вверх, тяжело навалились на меня, так что я, попятившись, стал терять завоеванные прежде с таким трудом позиции. Когда я, не отрывая рук от нарт, поднял голову, то увидел удалявшуюся от меня вверх по склону красивой и резвой иноходью свою упряжку из пяти собак с Тимом во главе. Кусок разорванной оранжевой веревки безвольно волочился следом. Обернувшийся на мои крики Кейзо, сразу оценив ситуацию, побежал наперехват, проваливаясь в глубоком снегу. Увидевший это Томми попытался потянуть всю упряжку влево, но, к счастью, остальные собаки в своем желании воссоединиться со своей родной упряжкой пересилили центробежные устремления Томми и продолжали бежать вверх по склону прямо в направлении Кейзо. Я подоспел как раз в тот момент, когда Кейзо, ухватив за ошейник Тима, остановил собак. Теперь главной задачей было вернуть их к нартам, что, естественно, никак не совпадало с их желанием. Пришлось, едва переведя дух после преодоленного на рысях подъема, начать долгие дипломатические переговоры с собаками, сопровождавшиеся плавным и медленным поворотом Тима в нужную сторону, то есть вниз по склону. Так, неторопливо — я, ведя Тима «на поводу», а Кейзо, держа Пэнду за постромки, — мы подвели собак к нартам. Завязав веревку вдвое и подцепив нарты, я продолжил подъем. На вершину перевала мы взобрались, когда солнце уже катилось по вершинам рельефно вырисовывавшихся на западе гор. Мы находились как раз на самой седловине перевала и не видели еще предстоящего нам назавтра спуска. Зато с этой высоты прекрасно просматривались гигантская подкова ледникового залива Трейд и ломаная ниточка наших следов, теряющаяся на горизонте. Был удивительно мягкий вечер — пожалуй, за всю экспедицию ни я, ни мои товарищи не смогли бы припомнить второго такого. Теплый, бело-розовый цвет снега на склонах гор, обращенных к заходящему солнцу, и холодный, безжизненный, темно-голубой и фиолетовый цвет его в ущельях гор и на теневой стороне, абсолютное безветрие и тишина, нарушаемая только нашими разговорами и ленивым переругиванием накормленных, устраивающихся на ночлег собак, совершенно ясное без единого облачка темнеющее небо и еще пока малозаметные, но начинающие разгораться звезды. В этот день мы прошли около 23 километров. Координаты: 68,2° ю. ш., 65,2° з. д.

23 августа, среда, двадцать восьмой день.

За ночь немного похолодало и натянуло облачность. Буквально через полчаса после выхода мы подъехали к спуску, уходящему вниз тремя большими крутыми террасами. Далеко под нами расстилалась натянутая тугим белым полотном поверхность ледникового залива Солберг. Имея за плечами печальный опыт спуска без тормозов (о чем нам все время напоминал убогий вид наших маленьких нарт), мы на этот раз более серьезно подготовились к нему. Подрыв в нескольких местах снег под полозьями нарт, мы обвязали их веревками, пропустив их в несколько оборотов под скользящей поверхностью каждого полоза. Кроме того, я оставил тянуть нарты только трех собак: Брауни, Томми и Тима. Пэнда и Баффи должны были бежать рядом, привязанные только за ошейники. Сам я привязался длинной веревкой позади нарт, уготовив себе роль динамического тормоза. Уилл предпринял те же меры предосторожности за исключением последней — он решил спуститься, сидя верхом на нартах.