Семь миров: Импульс (СИ)

Шло время, Атла взрослела, превращаясь из ребенка в подростка, из подростка в девушку. Она с отчаянием работала на оилов, но те так и не спешили отдавать ее чувства, шантажируя и обременяя все новыми поручениями.

За эти годы Атла научилась подстраиваться под любое, даже самое замкнутое общество — будь то бездушные роботы с Ионы, или мечтательные мурийцы на скатах, или осторожные пацифы. Она обросла связями так сильно, что теперь уже могла зарабатывать на них. Если вдруг у капитана гинейского судна ребенок заболевал неизлечимой болезнью, она находила способ доставить ему лучшего лекаря с Мури, планеты, чья медицина была в разы сильней. Если преступникам с Пацифы нужно было бесследно избавиться от трупа, Атла направляла их смотрителю морга, на которого так бескорыстно работала в детстве, и там под воздействием расщепителя от тела не оставалось и следа, только химические элементы. Если нужно было укрыть попавшего в розыск разбойника, она с успехом подыскивала ему место в бездонном черном мире семи планет, за что брала внушительную плату.

Атла стала безошибочно разбираться в людях и расах. Кого-то она задаривала экзотическими подарками из далеких уголков, кого-то забалтывала приукрашенными рассказами о таинственных странствиях и далеких мирах, с кем-то сразу переходила на деловой лад. Результат был один: она забирала что хотела, будь то редкий товар, выгодное знакомство, или мешочки с алмазной крошкой, которые сразу выхватывал из её руки пес.

Порой с досадой она смотрела на себя в зеркало, по нескольку раз спаянное лазером после очередного раскола. Удлинившиеся черты лица, волевой подбородок, окрепшие острые скулы, мимические морщины от постоянно натянутой на лицо улыбки, бездонная пустота и боль в глазах. Красный цвет слабо, но проскальзывал в ее жизни. Чтобы хоть как-то оживить свое лицо в отражении, она красила губы в ядовитый красный цвет, который виделся ей еле уловимым розовым, а глаза обводила толстым слоем черноты, казавшейся ей серым. Но чтобы она ни делала, цвета её огромной душе не хватало. От тоски хотелось завыть, без любви и без гнева ее жизнь теряла смысл, а бороться за свои чувства оставалось все меньше сил.

Атла была везде и знала всё. И только одну планету она по-прежнему обходила стороной — Краму. Безумный стыд и чувство огромного невыполненного долга вспыхивали в ней при взгляде в бледно-красные космические дали родного мира. Крамы и теперь не искали её.

— Атла, твоя гордость умирает! — полушепотом послышалось по прямой связи с кораблем оилов.

Атла вздрогнула, и резко повернула к кольцу астероидов. Ничего больше говорить не потребовалось, девушка все поняла. Погибала женщина, хранительница её гордости, и главным теперь было успеть. Судя по тому, как тихо и с опаской говорил голос, кто-то из оилов пошел поперек воли смотрителя и предупредил ее тайком.

— Где она? — закричала Атла, ворвавшись в двери космического корабля рыжеволосых.

Встретившие её оилы испугано переглянулись и потупили глаза в пол.

— Её нет здесь, — произнес один из них, разглядывая спиралевидный рисунок на потолке.

— Смотри в глаза! — с отчаянием завопила Атла.

— Оилы никогда не смотрят в глаза, забыла, чему я тебя учила! — послышался из-за спины знакомый голос когда-то пленившей ее оилки.

— Уж лучше бы ты тогда позволила своему супругу меня съесть, чем так пытать! — с горечью произнесла Атла, не поворачивая головы. — Где моя гордость? — резко развернувшись и вцепившись женщине в горло, застонала она.

Хромой пес поддержал хозяйку грозным рыком.

— Пусти! — захрипела оилка.

— Говори!

Женщина помолчала и посмотрела Атле прямо в глаза. Её лицо наполнилось морщинами за эти годы, а глаза были такими красными, словно она не спала сотню ночей.

— Нас атаковали гинейцы, — тихо произнесла она.

Атла осмотрелась и, вспомнив, что на подлете к кораблю не видела ни малейших следов боя, наградила оилку прямым недоверительным взглядом. Женщина поспешила объяснить:

— Они воздействовали сильным магнитным полем. Такого оружия у них раньше не было. Пара минут воздействия, и полсотни из нас, кто был послабей, лежат с кровоизлияниями в западной части корабля.

— И она? — растерянно спросила Атла.

— И она, — прикрыв веки, произнесла оилка.

Атла вздрогнула и хотела было бежать.

— Постой!

Атла замерла.

— Это я позвала тебя, Атла! Ты нужна нам сейчас сильнее, чем когда-либо. Прошу, обещай, что, получив свою гордость назад, ты не бросишь нас.

— Я не брошу вас, получив даже все свои чувства назад. Кроме вас у меня никого нет, — посмотрев на оилку искренне, ответила она. — Я привыкла служить вам.

По щеке девушки поползла слеза, оставляя на лице след растекшейся черной краски.