Семь миров: Оракул (СИ)

— Это Аджа, наш мальчик. У него есть как легкие, так и жабры, дышит в любой среде, — погладив зверя по гладкой серой голове, произнесла она.

Её прикосновение Эсхил расценил как побуждение к действию и, напрягая все мышцы, заскользил по воде вперед, оставляя за собой длинный пенный след.

— Эти животные любят чистоту. Для них подходит только чистая Н₂О, малейшая примесь — и погибают. Они крайне полезны, — служат индикаторами и одновременно транспортерами, — ощупывая кожу животного, произнесла дама. — Водохранилище — главный источник воды города. Отсюда она поступает по городским каналам, сюда возвращается, проходя через несколько желудков нашего гиганта. Ты видел его складки на входе.

Хет вспомнил дышащие стены и обратился с вопросом:

— Что он из себя представляет?

— Это бесформенная биосубстанция, рассредоточенная по всему дворцу. Говоря абстрактно, оно напоминает гигантскую пористую губку, через которую пропущены коридоры и лаборатории. Это озеро расположено в самом ее центре, — оглядевшись вокруг, произнесла Хибра.

— Это существо наделено интеллектом? — задумавшись, спросил Хет.

— О! — восхищенно воскликнула женщина. — Раньше — да! Это был гениальный зверь, наделенный первоклассным интеллектом, но постепенно ему стали удалять унцию за унцией мозга, доводя его сознание до нынешнего состояния. Теперь зверь знает только две функций — поглощать и очищать воду.

Услышанное задело принца за живое.

— Но зачем это сделали с ним? — разочаровано спросил юноша.

— Я точно не знаю. Это случилось задолго до моего создания. Летописи свидетельствуют, что зверь был генетически выведен из птицы, а точнее из ее легкого. Это и стало причиной бунтарства, — вздохнула она.

— Бунтарства! — непонимающе воскликнул Хет.

— Да. Говорят, что зверь мечтал улететь, но его не пускали корни. Он впадал в депрессии, отказывался очищать воду, потому его и лишили рассудка.

— Несчастный! — грустно воскликнул Хет.

— Несчастный? — удивленно переспросила дама. — Да он счастлив как никто из нас. Никаких тревожных мыслей, воспоминаний, тягостных размышлений, только блаженная безмятежность и спокойствие. Порой я по-настоящему ему завидую. Разве это не счастье?

Хет молчал. Ему нечего было сказать в ответ. Все познается в сравнении, а сравнивать ему было не с чем, рассудок всегда был с ним. Но одно он знал точно. Меньше всего на свете ему хотелось бы оказаться без разума.

История гигантской губки, мечтающей улететь на волю, растрогала юного принца. Проникшись к зверю жалостью и состраданием, он поистине был возмущен тем, как люди жестоко поступили с ним.

«Кто вправе решать чужие судьбы? Сначала создали, потом превратили в ничтожество. Виртуозы генетики, мясники-хирурги, те, кто считают себя богом, циничные и расчетливые, добивающиеся своей цели за счет увечий живых существ и грязной игры со святым чудом жизни! Как дошло до этого?!» — задавался вопросом Хет.

Тем временем скорый катер нес принца к создателю. Необъятные размеры озера не позволяли видеть другого берега. На горизонте читалось тонкое свечение кромки неба. Пространство было ярко освещено люминесцентными органическими отростками.

Зрелище завораживало принца, заставляя на секунду отвлечься от тревожных мыслей. В какой-то момент он подумал о том, что вовсе не хочет ничего узнавать ни о людях, ни о зверях, ни о себе. Принцу захотелось забыть о своей королевской крови, о долге перед народом, о бремени власти, которой он никогда не хотел. Всматриваясь в глубокие дали прозрачной воды, он готов был нырнуть и остаться в идеальной чистоте дна навеки.

— Мы у самых его ворот! — сказала она, указывая пальцем глубоко вперед.

И впрямь на горизонте появились очертания пустынного берега с одиноко стоящим шарообразным белым домом и синим деревом, сиротливо склонившимся над ним. Дом стоял в самом сердце Мури, посреди белого песка. Интуиция подсказывала принцу, что именно там он сможет получить ответы.

Подплыв к берегу, живой катер расстелил свой хвост перед Хетом, позволяя сойти. Химра не двигалась.

— А ты? — испуганно спросил Хет у неё.

— Я буду ждать тебя здесь, иди, — произнесла она, указывая Хету рукой на дом.

Принц спрыгнул на берег, ощутив под ногами песок. Он робко ступал по песку, медленно приближаясь к двери.

Хет осторожно постучался. Боязливо убрав руку, он стал ждать, переминаясь с ноги на ногу. Дверь отворилась, и он вновь увидел перед собой ту самую женщину, которая везла его сюда, все в том же прозрачном платье и с такими же уложенными волосами.

Испугано обернувшись, Хет убедился, что та по-прежнему стояла вдалеке, а это была уже другая, но такая же. Он робко произнес:

— Я..

— Я знаю! — ответила женщина. — Проходите в комнату. Пудинг как раз готов.

Хет осторожно вошел в дом и осмотрелся. Первым, что бросилось в глаза, был портрет этой же самой женщины, выполненный в непривычной манере, — углем на желтой бумаге, техника, которую Хет никогда не встречал, хотя и был прекрасно образован в искусстве и знал все существующие приемы изображать людей.