Семь очерков о Владимире Горовице

До настоящего времени вопрос о судьбах двух братьев крайне запутан. Г. Пласкин в своей монографии о Владимире Горовице пишет, что Яков — старший сын Самоила Горовица — был призван в армию и погиб во время революции, а Григорий Горовиц был «человеком эмоционально неустойчивым, очень нервным, неисправимым игроком и повесился в Ленинграде». Хотя Пласкин не уточняет даты [49, р. 48], из текста понятно, что это произошло до отъезда В. Горовица за границу. Еще один исследователь творческой биографии пианиста Д. Дюбаль повторяет ту же версию, но уточняет, что трагедия произошла в 1922 году [47, р. 42–43]. В тексте Г. Шонберга гибель Якова Горовица происходит «во время революции в начале 20-х годов». Шонберг упоминает о том, что Яков оставил после себя сына^[78]. Григорий, по выражению автора, и вовсе «стал бродягой и на некоторое время уехал в Ленинград» [90, р. 55]. Как и в книге Г. Пласкина, у Г. Шонберга, описывающего судьбу Г. С. Горовица, тоже фигурирует Ленинград, куда он, якобы, на некоторое время уезжает. Таким образом, все три автора с большей или меньшей степенью уверенности сообщают о гибели обоих братьев пианиста до его отъезда за границу. Более того, тот же Пласкин, сочувственно добавляет, что Горовиц, как бы «забывая» о смерти своих братьев, «придумывал», что Григорий жив, работает в оркестре и преподает в консерватории. Однако, благодаря обнаружению до сих пор не известных ранее архивных документов, выясняется, что на самом деле это было не так, и один из братьев был жив, по крайней мере, до 1946 года. Изложим эту ситуацию подробнее.

Судьба старшего брата В. Горовица — Якова — загадочна. Яков Самойлович Горовиц (1895—?) в 1909 году, в возрасте четырнадцати лет был зачислен в Киевское музыкальное училище в класс специального фортепиано Константина Михайлова (в списках учеников он значится под № 159) [32, 1909–1910, с. 64]. В Прошении, поданном Самоилом Горовицем в дирекцию училища, указано, что Яков обучался в частной гимназии В. П. Науменко, в 5-м классе [62]. Но уже в следующем году его имя исчезает из списка учеников училища на пять лет; он продолжил образование уже в консерватории только в 1914 г. В апреле 1915 г. (напомним читателю, что в августе 1914 г. началась Первая мировая война и Россия была ее активным участником) он направил директору консерватории Р. М. Глиэру письмо с просьбой выдать удостоверение о том, что Яков Горовиц является учеником Киевской консерватории (для предъявления в «Киевское Городское по воинской повинности Присутствие»). О том, что отсрочка от призыва в армию ему было дана, свидетельствует ответ консерватории: «Канцелярия Киевской Консерватории уведомляет, что свидетельства на № 139 и 193 об отсрочке ученикам консерватории Горовицу Якову и Гинзбургу Михаилу получены» [80] (см.: илл. 12, 13). И все же на следующий год отсрочки уже не действуют (заметим, что Якову в 1915-м исполнился 21 год), и он был призван на действительную военную службу летом^[79] 1916 г.^[80].

Дальнейшая судьба Якова — загадка. По версии одного из биографов — Гарольда Шонберга: «Яков, старший брат Горовица, умер во время революции в начале 1920-х годов. Он оставил после себя ребёнка, у которого позже появился сын, имевший, в свою очередь, сына (это уже правнук Якова. — Ю. З.), посетившего московский концерт Горовица. Георгий, другой старший брат, умер во время Второй мировой войны» [90, р. 23].

В другой монографии о В. Горовице, принадлежащей перу Гленна Пласкина, Яков исчез еще раньше — во время Первой мировой войны, а Григорий (у Пласкина — Георг или Жорж, собственно, так его и называли в семье) повесился в одной из Ленинградских психиатрических клиник: «Его [Григория] поведение становилось все более и более странным и, в конце концов, семья была вынуждена поместить его в больницу. В Ленинграде Владимир ежедневно навещал брата до тех пор, пока его состояние не ухудшилось настолько, что доктора запретили навещать Георга даже членам семьи. Несмотря на запрет, Владимир приезжал в больницу каждый день, в надежде услышать хорошие новости или может быть, случайно увидеть брата. Однажды Владимир потребовал объяснений. Смотритель рассердился его настойчивости и раздраженно сказал, чтобы тот не надоедал своими приходами, так как Георг повесился на прошлой неделе» [49, р. 51].